Кэтрин Куксон - Жизнь, как морской прилив

— Мы всегда рады видеть тебя у нас над конюшней, Эмили.

— Я это знаю, Джордж.

— А знаешь, что еще, Эмили?

— Что, Джордж?

— Я не умею читать чужие мысли, но я знаю, что тебе будут очень рады в доме и вообще... Я не хочу тебя обидеть, Эмили.

— А я и не обижаюсь, Джордж... До свидания.

— До свидания, Эмили.

Она повернулась и медленно побрела через рощицу, по полевой дороге, и еще медленнее вверх по склону холма и снова вниз, потом через долину и вверх по последнему склону к коттеджу. И всю дорогу девушка повторяла про себя: «Я должен поставить тебя на ноги до наступления зимы!»

То, что Берч сделал на следующий день, уже не вызывало у нее удивления - Эмили все теперь понимала. Сидя за столом напротив, он ласково смотрел на нее, и если бы девушка ничего не знала, то заботливость в его голосе тронула бы ее.

— Эмили, вот что я хочу сказать тебе, и я говорю это серьезно. Ты свободна и можешь уйти. Я не буду останавливать тебя ни словом, ни действиями.

Ее охватило неожиданное и неконтролируемое желание плюнуть ему в лицо. Опустив глаза и сдерживая голос, Эмили сказала:

— Я рада остаться там, где я есть.

— Но тебе тяжело здесь, на холме.

— Что... что ты будешь делать, если я уйду? — Она все еще сидела, опустив глаза.

— О, я как-нибудь выдюжу, не волнуйся за меня. Я делал это раньше, я смогу сделать это и в будущем.

Услышав это, Эмили поднялась из-за стола и стала заниматься своими кухонными делами, зная, что он все еще сидит на месте и смотрит на нее. Но она не взглянула на него и больше не заговорила.

Каждый день в течение следующей недели Берч отправлялся на длительные прогулки. Каждый раз, когда он возвращался и Эмили смотрела на него, она мечтала о той силе, которая у нее была раньше, о времени, когда она была так полна жизни, что не смогла бы терпеть его больше ни минуты. Однако ее слабость, казалось, имела свою силу. Она позволила себе дождаться подходящего момента. Эмили готовилась к развязке.

Ей показалось, что кульминационный момент наступил, когда воскресным вечером, сидя за чаем, Берч сказал:

— Я беспокоюсь за тебя, Эмили, из-за этой истории с ребенком и всего такого. Я помню, что я сказал о том, что никогда не женюсь, но я думаю, что ты должна выйти замуж. Я знаю, что не даю тебе шанса, удерживая здесь. А ты такая женщина, которая... ну, могла бы составить хорошую партию только благодаря своей внешности... Ты смогла бы даже выбирать, если ты понимаешь, что я хочу сказать.

Пока они внимательно смотрели друг на друга, в ее голове раздавался громкий голос: «Да, да, Лэрри, я понимаю, что ты имеешь в виду. Ты даже простишь меня, если я спущусь с холма и перейду через дорогу, не правда ли? Теперь ты не будешь чинить мне препятствий на пути к этому «иностранному ублюдку». Ты никого не называешь, но именно его имеешь в виду. Ты не хочешь стрелять в него теперь? Нет-нет! — Она остановила себя. — Не будь глупой, нужно выждать».

Он продолжал говорить. Не дожевав очередную порцию еды, отправленную в рот, Берч сказал:

— Даже если ты не устроишься ни у кого, то я не отпущу тебя с пустыми руками; а если ты найдешь собственное жилище, то ты можешь взять кое-что из этой мебели.

Эмили посмотрела на него и тихо произнесла:

— Спасибо.

Он замолчал и продолжал смотреть на нее. Потом резко встал из-за стола и вышел.

Через несколько дней, сама не зная почему, девушка открыла сундук, где Берч хранил свою одежду; он всегда сам следил за ней. К удивлению Эмили, он был почти пустым.

Затем наступило утро, когда она проснулась в непривычной тишине. Не было слышно мычания коровы, ни одного звука от Бонни из стойла с другой стороны стены. Полежав спокойно несколько минут, Эмили выбралась из постели и натянула одежду. В кухне ярко горел огонь, чайник был на полке в очаге, всходило солнце, было прекрасное утро. Девушка вышла из дома и отправилась прямо в коровник; Бонни там не было. Она прошла в стойло - лошади тоже не было. Цыплята продолжали выискивать корм, но овцы исчезли. Эмили огляделась вокруг, окинула взглядом окружающую местность, долину и дальние холмы. Затем вернулась в коттедж и, посмотрев на полку над очагом, увидела письмо. Конверт не был ни запечатан, ни адресован. Она вынула два листка бумаги и прочитала:

«Дорогая Эмили,

Я несколько раз давал тебе возможность уйти, но ты не хотела воспользоваться этим. Ты бы все равно узнала, рано или поздно, о Лиззи и обо мне. Я бы давно женился на ней, если бы не ее отец, но теперь его нет... Я ухожу на ферму. Как я и сказал, я не оставлю тебя совсем без средств. Возьми пять фунтов в кувшине на полке над очагом. Кстати, ты можешь остаться в коттедже и жить здесь столько, сколько захочешь. Но, как я тебе уже говорил, если возникнет желание устроиться где-то в другом месте, то можешь взять с собой мебель, за исключением часов, французского столика и бюро. Я забрал животных, так как не могу явиться туда ни с чем. Однако ты не останешься без молока; я буду оставлять жбан с молоком через день у ворот старой дорожной заставы, а также немного масла и сыра, чтобы тебе было чем питаться.