Шерри Томас - Любовь против правил

— Хорошо. Я буду играть, — ответила она. — Что вы хотите мне сказать, сэр?

— Мне хотелось бы знать, мисс Грейвз, вас насильно заставляют выйти замуж?

Только десять тысяч часов предшествующей тренировки на фортепиано помогли Милли не остановиться. Ее пальцы продолжали привычно ударять по нужным клавишам, извлекая необходимые звуки. Но это мог бы играть кто-то в соседнем доме. Так смутно доносилась до нее музыка.

— Разве… разве я произвожу впечатление, что меня заставляют? — Даже голос ее прозвучал, будто совсем чужой.

— Нет, вовсе нет, — ответил он, слегка поколебавшись.

— Тогда почему вы спросили?

— Вам всего лишь шестнадцать.

— Общеизвестно, что многие девушки выходят замуж в шестнадцать лет.

— За мужчин, вдвое старше их по возрасту?

— Хотите сказать, что покойный граф был немощным? Он был мужчиной в расцвете лет.

— Я уверен, что существуют тридцатитрехлетние мужчины, способные заставить шестнадцатилетних девиц трепетать от романтических ожиданий, но мой родственник не входил в их число.

Она дошла до конца страницы. Он перевернул лист в нужный момент. Милли украдкой взглянула на него. Он на нее не смотрел.

— Могу я задать вам встречный вопрос, милорд? — услышала она свой голос.

— Пожалуйста.

— Вас принуждают жениться на мне?

При этих словах вся кровь отхлынула от ее лица. Она боялась его ответа. Только человек, вынужденный делать что-то против воли, стал бы задумываться над тем, не находится ли и она в том же положении.

Он некоторое время молчал.

— Вы не находите соглашения подобного рода крайне отвратительными?

Восторг и мука — вначале ее разрывали эти две совершенно противоположные эмоции. Но теперь осталась одна только мука, придавившая ее своей отупляющей тяжестью. Тон его был учтивым. Но вопрос прозвучал обвинением в соучастии. Его бы не было здесь, если бы она не согласилась.

— Я… — Она играла adagio sostenuto слишком быстро. Не лунный свет звучал в ее сонате, а удары ветвей, бьющих по ставням под порывами штормового ветра. — Думаю, у меня было время привыкнуть к этому. Всю свою жизнь я знала, что не имею права голоса в данном вопросе.

— Мой предшественник тянул с этим долгие годы, — сказал граф. — Он должен был сделать это гораздо раньше: обзавестись наследником и оставить все собственному сыну. Мы с ним в очень отдаленном родстве.

«Он не хочет жениться на мне, — ошеломленно подумала Милли. — Не имеет ни малейшего желания».

В этом не было ничего нового. Его предшественник тоже не собирался на ней жениться. Она принимала его нежелание как само собой разумеющееся. Никогда и не ожидала чего-то иного. В самом деле. Но равнодушие молодого человека, сидевшего рядом с ней на скамейке перед роялем… Это ранило так, будто ее вынудили держать глыбу льда голыми руками. Ледяной холод, переходящий в нестерпимую жгучую боль.

И самое досадное и унизительное — ее безудержно влекло к тому, кто не отвечал ей взаимностью, кто не допускал даже мысли взять ее в жены.

Он перевернул следующую страницу.

— Вы никогда не думали про себя: «Я не стану этого делать»?

— Конечно, такая мысль приходила мне, — сказала она, внезапно ожесточаясь после всех этих лет безмятежной покорности. Однако голос ее по-прежнему звучал спокойно и ровно. — Но затем я подумала: а что дальше? Убежать? Мои старания выглядеть как леди немногого стоят за пределами этого дома. Предложить свои услуги в качестве гувернантки? Я ничего не знаю о детях — совсем ничего. Просто отказаться и посмотреть, достаточно ли любит меня отец, чтобы не отречься от меня? Не уверена, что мне хватило бы решимости выяснять это.

Он потер угол страницы между пальцами.

— Как вы все это терпите?

На этот раз в его вопросе не прозвучало обвинительных ноток. Если бы она захотела, то могла бы уловить в нем даже слабый оттенок сочувствия, что только усилило бы ее муку.

— Я стараюсь занять себя делами и не думать слишком много по этому поводу, — сказала она таким резким тоном, какой редко себе позволяла.

Вот так, она привыкла быть бездумным автоматом, действовавшим по чужой указке. Вставала, ложилась спать, а в промежутке терпела пренебрежение тех, кого подыскивали ей в мужья.

Больше они ничего не говорили друг другу, только обменялись обычными любезностями в конце ее выступления. Все дружно захлопали. Миссис Клементс произнесла несколько теплых слов по поводу музыкальных способностей Милли, но та их едва ли услышала.