Шерри Томас: Любовь против правил

К несчастью, ее безразличию — как и ее душевному спокойствию — внезапно пришел конец, стоило новому графу переступить порог.

Милли нельзя было отказать в здравомыслии. Она постоянно следила за тем, что говорит и делает, но редко ограничивала себя в мечтах. Это была единственная свобода, которую она могла себе позволить.

Иногда, лежа ночью в постели, она придумывала себе любовные истории в духе романов Джейн Остен — мать не разрешала ей читать книги сестер Бронте. Милли казалось, что любовь рождается в результате тщательного вдумчивого наблюдения. Мисс Элизабет Беннет, например, не считала, что из мистера Дарси может получиться хороший супруг, пока не увидела воочию великолепия его родового поместья Пемберли, что подчеркивало благородную натуру мистера Дарси.

Обычно Милли воображала себя богатой независимой вдовой, внимательно, со снисходительной усмешкой изучающей окружающих ее джентльменов. И, если повезет, находившей своего единственного, предназначенного ей мужчину — волевого, благоразумного и отличающегося добрым нравом.

Это и представлялось ей образцом романтической любви: спокойная радость двух родственных душ, проводящих дни в неизменном согласии.

Поэтому она оказалась совершенно неподготовленной к той буре чувств, которая разразилась в ее душе, когда новый граф Фицхью появился на пороге их семейной гостиной. Словно ангельское видение, перед ее взором вспыхнул яркий белый свет. И в ореоле этого сверхъестественного сияния перед собравшимися предстал молодой человек, должно быть, именно в этот момент сложивший свои крылья, чтобы смертные могли безбоязненно лицезреть его образ.

Врожденное чувство самосохранения заставило Милли опустить глаза, прежде чем она сумела подробно разглядеть его черты. Но она была в полном смятении, испытывая одновременно восторг и муку.

Наверняка произошла ошибка. Покойный граф не мог иметь родственника с подобной внешностью. Вот сейчас его представят как однокашника нового графа или как сына его опекуна, полковника Клементса.

— Милли, — сказала ее мать, — позволь представить тебе лорда Фицхью. Лорд Фицхью, это моя дочь.

Боже милостивый, это был он. Этот умопомрачительно красивый молодой человек и был новым графом Фицхью.

Милли пришлось поднять глаза, и она робко встретила твердый взгляд синих глаз лорда Фицхью. Они пожали друг другу руки.

— Мисс Грейвз, — произнес он.

Ее сердце бешено колотилось в груди. Она не привыкла к столь пристальному и нераздельному вниманию со стороны мужчины. Ее мать была заботливой и внимательной. Но отец лишь изредка заговаривал с ней, одним глазом продолжая заглядывать в газету.

Лорд Фицхью, однако, полностью сосредоточился на ней, словно она была самой важной персоной из всех, кого он прежде встречал.

— Милорд, — пробормотала она, остро чувствуя, как запылали ее щеки при виде совершенных скульптурных черт его лица.

Сразу после представления объявили, что обед подан. Граф предложил руку миссис Грейвз, и Милли, страдая от зависти, оперлась на руку полковника Клементса.

Она взглянула на графа. Он как раз посмотрел в ее сторону. На мгновение их глаза встретились.

Кровь закипела в ее жилах. Тревожное волнение охватило ее, она едва не лишилась сознания.

Что с ней такое? Миллисент Грейвз, необычайно застенчивая, покладистая девушка, всегда хорошо владевшая собой, ни разу в жизни не испытывала ничего подобного. Она даже никогда — упаси Бог! — не читала романов Бронте. Почему же она внезапно почувствовала себя похожей на одну из младших дочерей Беннета? На этих хихикающих легкомысленных девиц, совершенно неспособных контролировать себя? Смутно она осознавала, что ничего не знает о графе, о его натуре, чувствах или характере. Что ведет себя крайне глупо и легкомысленно, ставя повозку впереди лошади. Но буря, бушевавшая у нее в душе, не утихала, словно действовала по собственной воле.

Когда они вошли в столовую, миссис Клементс сказала:

— Какой великолепный стол! Не правда ли, Фиц?

— Совершенно с вами согласен, — ответил граф.

Полное имя его было Джордж Эдуард Артур Гренвилл Фицхью — родовое имя и титул были теми же. Но очевидно, те, кто хорошо его знал, называли его Фиц.

«Фиц… — Ее губы и язык неслышно поиграли с этими звуками. — Фиц».

За обедом граф предоставил поддерживать разговор в основном полковнику Клементсу и миссис Грейвз. Он так застенчив? Или все еще подчиняется правилу, что дети должны быть видны, но не слышны? Или просто воспользовался возможностью оценить своих вероятных будущих родственников — и вероятную будущую жену?