Джил Грегори: К дальним берегам

— Вы отвратительны и подлы! Отпустите меня сейчас же или я начну кричать и сюда сбегутся гости, которые станут свидетелями вашего низкого поведения!

Но он мягко возразил:

— Ты не сделаешь этого, моя дорогая. Ты же не захочешь устроить скандал?

— Разумеется, захочу! Я предпочту устроить скандал, нежели терпеть и дальше ваше общество!

В бешенстве Элизабет открыла рот, чтобы закричать, но Мильбурн грубо схватил ее в охапку и поцеловал. Она отталкивала его, но он был неизмеримо сильнее, и к тому же его губы до боли впились в ее рот. Поцелуй был долгим. Это был поцелуй насилия. Еще совсем недавно, всего несколько минут назад, она находилась в ярко освещенной зале, ее окружала атмосфера праздника. В лучах света вокруг сверкали бриллианты, гремела веселая музыка и отовсюду раздавалась непринужденная болтовня, Элизабет испытывала сладостное волнение, воображая себе, каким должен быть поцелуй Ричарда Мильбурна. Но теперь в ней бушевало только отвращение. Его дыхание было горячим, его язык ранил ей рот, а в ее душе не было ничего, кроме гнева и гадливости. Господи, откуда только берутся такие страсти?

Однажды в ее жизни был случай, когда она позволила молодому человеку поцеловать себя в губы, хотя в их кругу это было строжайше запрещено и дозволялось разве что в отношении формально помолвленных пар. Но тот молодой человек был так хорошо воспитан и так очарователен, что в его поцелуе не было ничего страшного. Он целовал нежно, быстро и совершенно невинно. Ничего похожего на то, что случилось теперь! Ничего общего!

Наконец Мильбурн дал ей свободно вздохнуть, и по ее телу пробежала непроизвольная дрожь. Она в ужасе приложила ладонь к губам и постаралась смахнуть с них ощущение гадливости. В полном изнеможении взглянула Элизабет в лицо Мильбурна и увидела в нем только насмешку. Он нахально ухмылялся, глядя на нее! Тогда она подняла руку и ударила по ухмыляющемуся рту со всей силой, на которую была способна.

На лице Мильбурна появился красный след от удара и довольная усмешка исчезла, растаяла. Вместо нее в глазах засветилось нечто мерзкое. Но теперь Элизабет уже не стала ждать, что он предпримет в следующий момент, и, проворно подобрав юбки, бросилась бежать к дому.

Ей навстречу уже спешила миссис Хэмпшир, брови которой были нахмурены.

— Моя дорогая, где ты пропадала? — волнуясь спрашивала она. Но внезапно оборвала начатую речь, заметив, насколько бледным и огорченным было лицо Элизабет. — Что случилось? С тобой все в порядке?

— Я… я просто вышла на минуту в сад, Лоретта. Прости, если я доставила тебе беспокойство. Но мне показалось, что я больна… Наверное, во всем виноваты свечи… и этот шум… Мне захотелось подышать немного свежим воздухом. — Элизабет сама чувствовала, насколько фальшиво звучат ее слова, и от этого все объяснения выглядели слабыми и неубедительными.

— Хорошо, дорогая моя, но прежде всего ты должна была сказать мне о своем желании! Ты выглядишь совсем больной, детка! Наверное, нам следует как можно быстрее уехать. Тебе нужно лечь в постель!

Миссис Хэмпшир схватила Элизабет за руку и с ужасом заметила, насколько влажной она была.

— Да, я себя чувствую совсем больной. Давай уедем прямо сейчас.

Казалось, церемония прощания с хозяевами дома продлится вечность. Но наконец обе дамы оказались в своем экипаже. У Элизабет от слабости закрывались глаза. Она подумала, что от скандала для нее не будет никакого прока, особенно теперь, когда ужасный инцидент уже позади. В конце концов сама виновата во всем, вела себя слишком неприлично! И больше она словом не обмолвится с этим лордом Мильбурном, даже думать об этом не будет! Это только ее вина: зачем была столь наивной и доверчивой!

Потом Элизабет подумала о том, что, даже если закатит сцену, публично отстаивая права, все равно она окончательно погубит свою репутацию. Ведь лорд Мильбурн правильно ей сказал — никто не сможет защитить ее честь. Дядя действительно в Индии, а больше у нее не было близких. Нет, ничего другого не оставалось, как только отправиться домой и постараться поскорее забыть этот ужасный эпизод. Но — тут Элизабет дала себе клятву! — она никогда больше не доверится ни одному мужчине! С этого момента объявляет им войну, и в ход пойдут все доступные средства, все ее силы и разум!

— Томас, вы притягиваете к себе несчастья, как магнит железо, — смеялась Элизабет.

Они расположились в элегантной голубой гостиной дома Трентов, откуда открывался вид на южный двор. В этом дворе Элизабет еще ребенком играла в прятки среди кустов и статуй. Сейчас молодым людям только что подали чай.