Майя Родейл: Сила соблазна

Часовня Святого Георгия

Лондон

1808 год

Дерека Найтли не пригласили на похороны отца. Тем не менее, не окончив своего первого семестра в Кембридже, он вскочил на лошадь и помчался так, словно за ним гнались все демоны ада. Только бы успеть…

Заупокойная служба уже началась, когда он переступил порог, одетый в глухой черный костюм, все еще припудренный дорожной пылью. Вытолкать его в шею означало вызвать скандал.

А семья его отца если что и ненавидела больше всего — не считая самого Дерека, — так это скандалы.

Граф Харроуби скончался скоропостижно, от апоплексического удара, оставив безутешную вдову, наследника и единственную дочь. Кроме того, по нему скорбели горячо любимая содержанка, с которой граф жил более двадцати лет, и их сын.

Дилайла Найтли не хотела ехать на похороны, как ни пытался сын убедить ее.

— Мы имеем полное право быть там, — решительно бросил он. Пусть он не наследник и даже не носит имени отца. Зато Дерек Найтли был первенцем и любимым сыном графа.

— Моя скорбь только даст пищу сплетням, Дерек, и если мы покажемся в церкви, это приведет к мерзкой сцене и, кроме того, расстроит семейство Харроуби. Мы помянем его в узком кругу. Только вдвоем: ты и я, — всхлипнула она, гладя его по руке. Слабое утешение… Дилайла Найтли, жизнерадостная, полная сил прима лондонской сцены, за одну ночь превратилась в собственную тень.

Измученный скорбью Дерек не мог найти слов, чтобы объяснить настойчивую потребность услышать заупокойные псалмы, исполняемые прихожанами, и бросить горсть холодной земли на опущенный в могилу гроб. Похоронные ритуалы сделают смерть отца реальной, иначе Дерек где-то в самой глубине души будет надеяться, что он вот-вот вернется.

Ему нужно попрощаться.

Но отчаяннее всего Дерек жаждал узнать подробности другой жизни отца. Установить связи. Стать своим в высшем обществе, где граф проводил дни, а иногда и ночи, увидеть младшего брата, с которым никогда не озоровал вместе, и младшую сестру, которую никогда не дергал за косички… Знать, что отец не ушел однажды и навсегда.

Сколько бы вопросов ни задавал юный Найтли о законной семье графу, тот отвечал коротко и неохотно. Младший брат хорошо учился, сестра любила вечеринки и свою огромную коллекцию кукол. В подробности отец не вдавался. В Кенте у него имелось фамильное поместье, о котором Дерек знал только по красочным историям, рассказанным на ночь. За завтраком отец иногда упоминал о работе парламента. Но больше всего желал отступить от принятой на себя роли, уйти от жизни на людях и наслаждаться любимой женщиной, воспитывать дорогого его сердцу сына и забыть все остальное.

Поэтому Найтли поехал на похороны. Один.

Двери были закрыты. Он их распахнул.

Служба уже началась. Но Найтли внес в скорбную церемонию беспорядок и хаос. Сотни печально склоненных голов поворачивались, чтобы взглянуть на незваного гостя. Дерек выпрямился и окинул их вызывающим взглядом пронизывающих голубых глаз. Он имеет полное право быть здесь. Тут ему самое место.

Дерек поймал взгляд сводного брата, долго смотрел ему в глаза и задохнулся от ярости. Дэниел Перегрин Финчер, отныне лорд Харроуби, которому только исполнилось шестнадцать лет, был всего на два года моложе незаконнорожденного единокровного брата, осмелившегося вторгнуться в общество приличных людей. Он встал, вытянулся во весь рост, оказавшись на добрых шесть дюймов ниже Дерека, и объявил громким пронзительным голосом:

— Вышвырните ублюдка! Ему здесь не место!

Мансарда мисс Аннабел Свифт

Лондон 1825 год

Некоторые вещи попросту неоспоримы: Земля вращается вокруг солнца. За воскресеньем следует понедельник. А мисс Аннабел Свифт любила мистера Дерека Найтли со страстью и пылом, которые могли бы считаться ошеломляющими, если бы не еще одна простая истина: мистер Дерек Найтли не обращал никакого внимания на мисс Аннабел Свифт. С ее стороны это была любовь с первого взгляда, которой исполнилось ровно три года, шесть месяцев, три недели и два дня. Любовь, вспыхнувшая с минуты первого посещения редакции «Лондон уикли».