Барбара Картленд: В поисках любви

— Что же, ты определенно произвела впечатление.

— Прошу прощения?

— Сэр Питер. Разве ты не заметила, как он на тебя смотрел?

Марина измученно покачала головой. Она думала только о том, что Альберт забрал последние драгоценные минуты, которые она хотела провести наедине с лучшей подругой.

— Ну ты и простушка, Марина! А меня вовсе не удивит, если эта ваша встреча окажется не последней!

— Но как это возможно, Генриетта? Меня отсылают во Францию, Бог знает на сколько! И, несмотря на слова твоего брата, я не могу так просто отмахнуться от факта, что мама умерла, а папе я больше не нужна.

Марина вновь залилась слезами. Сжав ладонь подруги, Генриетта изо всех сил пыталась утешить ее.

— Марина, милая, мой брат такой дурак! Надеюсь, у тебя больше нет глупых фантазий на его счет? Как бы я его ни любила, он не стоит беспокойства. Его голова почти все время забита лошадьми, а тонких переживаний других людей он попросту не замечает.

— Нет, нет, я уже давно распрощалась с глупыми мыслями об Альберте, — ответила Марина, вытирая глаза, — просто я не хочу ехать во Францию. Соланжи очень милые люди, но я хочу быть рядом с домом, друзьями и маминой могилой. Это будет ужасно, если я уеду в Париж.

— Дорогая, твой папа сейчас не совсем в здравом уме: он сражен горем. Уверена, если тебя не будет рядом несколько недель, он поймет свою ошибку и пошлет за тобой.

Марина покачала головой.

— У меня нет такой уверенности, Генриетта. Папа так отдалился от меня с тех пор, как умерла мама, и я вижу, что мое присутствие докучает ему.

Когда Марина покидала Уимпол-стрит, у нее было чувство, что она никогда уже сюда не вернется. Обе девушки залились слезами, когда Марина помахала на прощанье рукой с угла улицы и исчезла на Харли-стрит.

Она быстро пошла к своему дому, и вскоре Фроум уже открывал ей двери.

— Добрый день, мисс Марина. Прошу прощения, что в холле беспорядок, но ведутся приготовления к вашему отъезду.

Марина увидела, что холл превратился в джунгли из сундуков и коробок. Она окинула их взглядом и вдруг увидела нечто, показавшееся ей очень знакомым.

Подойдя к одной из открытых коробок, девушка увидела, что в ней находятся какие-то вещи матери.

— Но что это такое? — спросила Марина, поднимая белую кожаную перчатку. — Это не мои вещи, а мамины.

— Хозяин распорядился, чтобы избавились от всех этих предметов, мисс Марина. Я не мог определить, чьи они.

Марина в недоумении уставилась на Фроума. Неужели отец сошел с ума?!

— Вы уверены, что папа попросил выбросить эти вещи?

— Совершенно уверен, мисс Марина.

Казалось, вся кровь отлила от головы Марины, пока она смотрела на печальную груду носовых платков, белья и недорогих украшений.

— Где папа?

— У себя в кабинете, мисс, — бесстрастно ответил Фроум.

Марина не стала раздумывать. Не снимая шляпы и перчаток, она быстро пошла по коридору, который вел в кабинет. Девушка постучала и, не дожидаясь приглашения, вошла в комнату.

Отец сидел за столом и что-то писал. Появление Марины, похоже, удивило его.

— Папа, боюсь, что произошла ошибка. Я только что перехватила Фроума с коробками, в которых лежат мамины вещи. У него создалось впечатление, что от них нужно избавиться. Я, естественно, сразу же отправилась к вам.

— Никакой ошибки нет, я велел их убрать.

— Но папа! После маминой смерти прошло еще так мало времени!

На лицо сэра Генри наползло мрачное выражение. Он смерил Марину таким холодным взглядом, что у нее кровь застыла в жилах.

— Будь ты послушной дочерью, какой я тебя воспитывал, ты бы не ставила под сомнение мои решения, — сдавленным от гнева голосом произнес он.

— Но папа…

— Не иди против меня, дочь, — закричал он, так что вены вздулись на лбу. — Я принял это решение, и не тебе спрашивать, почему. К лучшему, что ты завтра уезжаешь, ибо я вижу, что ты становишься слишком тяжелой обузой. Пребывание во Франции, где понимают, что такое дочерний долг, будет для тебя полезным. Мы не станем продолжать разговор на эту тему, иначе я совершу что-нибудь, о чем пожалею. Мое слово окончательно.

Марина в ужасе смотрела на отца. Он говорил с ней так жестоко, так бессердечно! Не прозвучало ни слов любви, ни утешений. Только ледяной тон и резкость.

Не сказав больше ни слова, девушка вышла из комнаты и только тогда дала волю слезам. Взбегая наверх, она вынуждена была уступать дорогу лакеям, переносившим сундуки, в которых, без сомнения, находились вещи ее мамы.