Елена Арсеньева - Звезда королевы

— Шато Сент-Юзеф!

Смеркалось. Вечер был тих и прохладен. Скупое солнце лениво поигрывало в зеленых морских волнах.

И Марии почудилось, будто время повернулось вспять, ибо замок на скале был точной копией того рыцарского замка, в котором много лет назад ее держали Вайян и Жако. И каменистая дорога вилась узкой лентой — Марии даже померещилось, что вот-вот из ворот, через ветхий от годов подвесной мостик прогрохочет колесами громоздкий дормез, запряженный четверкой отощавших лошадей, которыми правит ошалевшая от собственной смелости русоволосая девчонка с разными глазами… Она еще улыбалась призраку собственной юности, когда из ворот, прихрамывая, вышел человек, при виде которого Мария мельком, с испугом оглянулась на Жако, как если бы ожидала увидеть не молчаливого великана, а грозного Харона, который каким-то чудом пешком провел ее через Стикс в самое царство мертвых, ибо перед нею стоял не кто иной, как Данила.

Пожалуй, Мария за последнее время то ли просто устала, то ли устала удивляться, потому что ей показалось, будто она заранее знала, что увидит здесь именно Данилу. Ну конечно, подсказка была в лукавой улыбке Вайяна, в его словах: «Там тебя ждут. Ты встретишь там своих старых знакомых!» И она с восторгом кинулась на шею Даниле, расцеловала его и спросила:

— Как же ты спасся? И почему я не видела тебя в катакомбах?

— Да меня там и не было, — усмехнулся бывший куафер, бывший кучер Данила. — Когда Жако потащил вас к реке, я очухался, хотел за вами бежать, да меня кто-то схватил, втащил в повозку — и ну погонять! Это был Вайян — он мне сказал, что сам-то старинный приятель ваш, а о вас, мол, более беспокоиться нечего, вы все равно что уже спасены. Я бы к вам в тот же день прибился, да беда — Ночной Дюк был ранен, за ним ухаживать нужно было, меня Вайян с ним сюда отправил, а вас пообещал к нам сюда прислать при первой возможности. Я уж лоб себе отбил, поклоны земные отвешиваючи, — почти сердито потер лысину Данила.

— Господи, говорю, да когда же ты смилуешься над ней, над страдалицей?! Нельзя же так, говорю, Господи?

— Он и смиловался, — улыбнулась Мария, смахивая слезы счастья. — Вот вижу тебя… Вот скоро придет корабль, домой поплывем. Смиловался Господь, а?

— Только вот что, барышня, — решительно сказал Данила. — Ночной Дюк — он…

— Он здесь? — перебила Мария, и почему-то решительность спала с Данилы, как верхний лист с капустного кочана.

— Здесь-то здесь… — прошептал он, переглядываясь с Жако. — А что, разве Вайян вам ничего не сказал?

— Сказал, что я встречу тебя, а еще кто должен быть?! — с некоторым раздражением воскликнула Мария, которой до смерти надоели все недомолвки, и это внезапно наступившее молчание, и многозначительные переглядывания Данилы и Жако, вроде они решали про себя: достойна ли госпожа их узнать какую-то высшую тайну или недостойна.

Данила робко взял ее за руку:

— Вы только не гневайтесь, барышня. Хитрец этот Вайян! Так я и знал, что он все мне на плечи свалит!

— Да что — все?! — воскликнула Мария уже вне себя от ярости, и Данила, как бы поняв, что солому жевать далее небезопасно, зачастил, сбиваясь и проглатывая слова:

— Я об том, барышня, что Ночной Дюк — он не простой человек. Ранен был бессчетно, жизни людские спасая, а еще прежде считался и вовсе погибшим.

Данила взглянул на Жако, и тот энергичным одобрением закивал своей огромной головой.

— Ну вот… — Данила набрал побольше воздуху. — Стало быть, все думали, что он погиб. Его бросили в Сену, а он был не убитый, а только раненый, и добрые люди, рыбаки, его выловили, а был он в беспамятстве, и долго не мог в себя прийти, и память потерял, а потом решил жене своей не открываться, потому что думал, будто она…

— Погоди! — с досадой перебила Мария. — Не части так. Что ты врешь? Решил жене своей не открываться? Как он мог решить, если память потерял?

Данила смотрел на нее, вытаращив глаза.

— Экая ж вы, барышня! — вдруг выкрикнул он с обидою. — Сами, что ли, не понимаете? Ну, утратил память, а потом она воротилась. И тогда уж он решил жене своей… А, нет! — вдруг выставил ладонь Данила. — А вот не скажу я вам больше ничегошеньки, коли вы на меня как на дурака какого-то смотрите! Ни словечка не скажу! Пусть все само собою…

Он не договорил — вверху, на башне замка, ударил выстрел, и все трое в тревоге задрали головы. Мария увидела высокую фигуру, которая появилась на вершине башни и замахала руками, указывая на море, куда тотчас воззрились и все они.