Элизабет Мотш - Правосудие в Миранже

На следующий день председатель судейской коллегии Данвер огласил свои решения о магистратуре Миранжа.

Председатель суда и лейтенант полиции продолжат свою работу, однако их деятельность подвергнется коренным изменениям. Должности судей-асессоров Канэна и Бушара займут уже получившие назначение молодые судьи, чьи имена по иронии судьбы созвучны именам отставников (что-то вроде Канара и Бушэна). На начальника тюрьмы возлагается обязанность найти хорошего лекаря, действительно умеющего лечить людей. Палач продолжит зарабатывать на жизнь своими силами. Лакей при магистратуре переводится на штатную должность. То же самое касается сотрудников полиции и службы надзора, как старых, так и тех, которые скоро получат назначение. Светские эксперты займут должности, освободившиеся после ухода шевалье д’Ирэ и иезуита.

Тимоте де Ла Барелль был удовлетворен: он сохранил за собой должность, а заодно избавился от Канэна и Бушара. К нему вернулась начальственная любезность, и в знак признательности за оказанное доверие, а также чтобы забыть прошлое, он предложил — если, конечно, господин председатель судейской коллегии, член Высшего суда не возражает — устроить прощальный обед, расходы за который возьмет на себя магистратура Миранжа. Вдобавок Ла Барелль пообещал принести для кухни собранные лично им грибы, в которых, как все знали, он прекрасно разбирался: белые, лисички, пестрые грибы-зонтики и, может быть, даже королевские мухоморы. Не путать с красными мухоморами! Председатель был в ударе, новые веяния словно омолодили его.

Данвер решительно шел по пустынному городу, утонувшему в бело-голубом тумане — такой цвет бывает у крокусов на исходе зимы — и не переставал удивляться этому странному явлению, ведь лето было в самом разгаре. Возле придорожного распятия он увидел Анну Дюмулен, и она улыбнулась ему. Тогда он шагнул к ней навстречу и потянулся к ее руке, но его пальцы встретили пустоту. Он коснулся ее предплечья, и тут, к его великому изумлению, рука Анны у него на глазах рассыпалась серым порошком. Анна, казалось, даже не заметила этого и прислонилась спиной к каменной стене, которая вдруг стала таять и растворяться в воздухе…

Мокрый от пота, Жаспар рывком сел на постели, лихорадочно пытаясь сообразить, где он находится. Большие занавески балдахина раскачивались от сквозняка, проникавшего в комнату через открытые окна. Его обнаженное и оттого казавшееся таким уязвимым тело утопало в мягкой белой перине.

Он бросил взгляд на часы: стрелки показывали два утра. Кошмар окончательно прогнал сон, и теперь, чтобы успокоиться, Данвер ходил по комнате из угла в угол.

Одевшись, он вышел на улицу. Благодатная ночная свежесть остудила его разгоряченное лицо. В темном небе тонкий серп луны купался среди серебристых искорок звезд. Жаспар быстро шел в сторону церкви Святой Благодати, и его шаги гулко разносились по безлюдным улицам.

Из-за приоткрытых ставней доносились храп и позвякивание бутылок… Улица круто пошла вниз, и в конце спуска Жаспар увидел постоялый двор. Вывеска исчезла, остались лишь две цепи, которые раскачивались под порывами ночного ветерка. Данвер заметил в окнах тусклый свет. Значит, мамаша-трактирщица еще не ложилась. Больше его ничего не интересовало.

Он хотел лишь одного — пройти перед домом Анны и убедиться, что ее там нет, вытравить из памяти ночной кошмар.

Окна аптеки были черны и безжизненны. Но на втором этаже… В комнате на втором этаже слабо горела свеча! Там кто-то был. Наверное, бродяга. Жаспар прислонился к стене и перевел дух. Нет, скорее всего, в доме хозяйничал вор. Широко раскрытыми глазами Данвер следил за знакомым окном. Перед свечой мелькнула чья-то тень. Сердце в его груди встрепенулось и забилось, как птица в клетке. Это Анна. Он был уверен в этом, хоть и не видел ее.

Она вернулась. Она там.

И словно для того, чтобы развеять все сомнения, она появилась в окне. Ее черный силуэт четко вырисовывался на сером расплывчатом фоне комнаты.

Не в силах унять дрожь во всем теле, Жаспар постучал в дверь. Лошадь, привязанная к ржавому кольцу за входом в аптеку, покосилась в его сторону темным влажным глазом. Судя по разбитым ногам животного, дорога была не близкой. Анна спросила, кто там, и, услышав ответ, впустила Данвера в дом.

Он был так взволнован, что первое время не мог произнести ни звука. Анна стояла перед ним в запыленном дорожном платье. Сняв головной убор, она бросила его на кресло и сказала, что только что приехала. Жаспар молча пожирал ее взглядом, не решаясь приблизиться. По ее лицу мелькнула тень беспокойства, и она опустила глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом. Несмотря на чуть впавшие щеки и заострившиеся скулы, она показалась ему похорошевшей.