Лаура Кинсейл - Тень и звезда

— Да, мэм, — еле слышно отозвался он. — Я помню.

— Я — Тесс. Леди Эшленд.

Сэмюел кивнул, потом сцепил руки у себя за спиной.

— Я так рада видеть тебя, Сэмми. Ты позволишь мне обнять тебя?

Каким-то непостижимым образом его ноги в тесных туфлях сделали шаг, потом второй, а затем он бросился к ней бегом и неловко упал в ее объятия, стыдясь столь бурных проявлений чувств.

Леди Эшленд прижала его к себе, и он ощутил исходящий от нее теплый аромат ветра и цветов.

— Никогда больше… — взволнованно произнесла она. Голос у нее перехватило, и Сэмюел понял, что она плачет. — Забудь обо всем, Сэмми. Забудь обо всем, что было прежде. Ты вернулся домой.

Домой… Сэмми не противился ее объятиям, его лицо утонуло в холодных цветах, и неожиданно он услышал тихие жалобные звуки, рвущиеся из его горла. Он попытался совладать с собой, попробовал произнести хоть что-то, как совсем взрослый мальчик восьми лет, а может, и девяти. «Домой, — так и хотелось сказать ему. — Господи, спасибо, спасибо вам… Домой…»

Странное мгновение. Он смотрел на Леду с таким видом, словно они были знакомы, но он не ожидал увидеть ее здесь. А вот она его не знала, никогда в жизни не видела.

Никогда.

Леди Кэтрин подошла к нему и стала говорить с ним таким тоном, словно для нее не было ничего более естественного на свете, чем разговаривать с архангелом, спустившимся с небес.

Его губы слегка дрогнули, но он не улыбнулся, и Леда внезапно подумала: «Он ее любит».

Ну конечно. Они составляли прекрасную пару — такую, которая могла бы бросить вызов самой судьбе: смуглая красавица и светловолосый бог. Они предназначены друг для друга.

— А теперь объясни нам, что эти бедные леди пытаются нам сказать? — Леди Кэтрин указала на японок.

Произнеся короткую речь, он поклонился. В ответ самая юная из японок разразилась целым потоком слов; однажды во время своей речи она робко улыбнулась и слегка склонила голову в сторону леди Капиолани.

— Они хотят поблагодарить ее величество за честь, оказанную их стране, — перевел Сэмюел.

Похоже, только этого всем и было надо. Ее величество оказалась настолько удовлетворена происходящим, что тут же выразила свою благосклонность к знатным сестрам из Японии. Потом дамы принялись выбирать ткань. Бедный мистер Джерард, взявший на себя роль переводчика, чуть не запутался в сетях модной дипломатии.

Леда бросилась на склад, чтобы посмотреть, найдется ли там подходящая материя. Возвращаясь, она прижимала к себе пять штук белой и светлой парчи, верхняя из которых упиралась ей прямо в нос.

Едва она вошла в зал, как мистер Джерард подскочил к ней и услужливо забрал у нее ткани.

— Нет-нет, — засмущалась Леда, — не надо, прошу вас… Не стоит беспокоиться, сэр…

Остальные девушки-модели, каким-то непостижимым образом узнав о приходе мистера Джерарда, стали под разными предлогами заходить в демонстрационный зал. Разворачивая рулон парчи цвета слоновой кости, Леда перехватила самодовольную усмешку мисс Кларк и попыталась поставить ее на место, но в конце концов слегка улыбнулась.

Ах, он и правда слишком хорош!

Всякий раз, когда Леда начинала разворачивать штуку шелка, чтобы клиентки могли рассмотреть его, мистер Джерард забирал ткань из ее рук и сам принимался с легкостью ворочать тяжелый рулон. Причем делал он это как-то незаметно, не переставая переводить для дам. Мадам Элиза тем временем подносила ткани к окну, объясняла их преимущества и то, как они будут выглядеть в свете свечей.

Леда была так занята, что вздрогнула от неожиданности, когда лакей подошел к ней сзади и что-то сказал. Опустив глаза, она увидела, что в затянутой в перчатку руке лакей держит письмо с монограммой; на печати она разглядела корону.

— Письмо для мадемуазель Этуаль, — повторил лакей, протягивая конверт.

Все посмотрели на Леду, кроме мадам Элизы, которая говорила не останавливаясь. Леда почувствовала, что краснеет. Выхватив конверт из рук лакея, она принялась ощупывать себя в поисках кармана.

Монотонный голос мадам Элизы не умолкал ни на мгновение, однако внезапно она подняла голову и посмотрела Леде прямо в глаза. Леда уронила письмо у себя за спиной и встала так, чтобы прикрыть его юбкой. Сглотнув, она опустила голову, глядя на разложенную на прилавке ткань невидящим взором.

Леда могла не распечатывать послание. Не было никакой разницы, какому пэру принадлежит герб на печати, — подобное письмо могло означать лишь одно.