Кэтлин Вудивисс: Навеки-навсегда

— А вы нет? — скептически спросила Зинаида и подумала о галантном капитане Некрасове, прославившемся своей отвагой и удивлявшем изысканными манерами. — Вы что же, отделались от всех привычек, свойственных смертным, и стали ангелом во плоти? Простите, но в детстве добрый священник предупреждал меня не зазнаваться и не считать собственную персону непревзойденным даром человечеству. Мы должны скорбеть о наших земных грехах и молить Господа о мудрости и всем том, чего нам недостает.

— Кто вы такая? Вы слишком отдаленно напоминаете человека, склонного к учению, — рассмеялся Иван внешне дружелюбно, но за его словами чувствовалась угроза. Воронский в душе возомнил, что обладает способностью воздействовать на заблудшие души, и, однако, терялся в присутствии тех, кто либо не признавал в нем величия, либо сомневался в избранности его персоны. — Неужели за такой экстравагантной внешностью скрывается житейская мудрость? Не верю! Что же станет с учеными мужами, посвятившими жизнь изучению бесчисленных исторических летописей?

Зинаида прекрасно понимала, что Иван пытается поставить под сомнение ее доводы. Он однажды изобрел собственную модель мира, и никто не переубедит глупца, что тот устроен по-другому. И все же девушка не смогла удержаться от комментария:

— Человек не становится мудрецом даже после прочтения тысячи древних манускриптов, особенно если упрямо утверждает, что черное — это белое.

— Ваша логика приводит меня в изумление, княжна.

Зинаида смело встретила его неприятный взгляд и сочла все дискуссии с Иваном Воронским бесполезной затеей. Лучше помолчать: путь слишком тяжел, и пустые споры только отягощают его.

Карета, запряженная четверкой лошадей, с трудом пробиралась вперед, раздвигая нависшие над проселочной дорогой ветви. Покрытые пеной лошади едва тянули тяжелый экипаж наверх. Животные устали от палящего солнца и быстрой скачки, но кнут кучера неотступно гнал их к следующему постоялому двору, которого путники надеялись достичь до наступления сумерек. Эскорт солдат, чьи лица и форма потемнели от дорожной пыли, не отставал, хотя даже самые закаленные из них с трудом одолевали непомерную, давящую усталость.

До Москвы оставался еще один тяжелый день пути. Зинаида не сомневалась, что охрана так же мечтает об отдыхе, как и она, и ждет конца поездки. Бесконечная дорога, ужасные условия и долгие часы, проведенные в седле, становились пыткой, накладывавшей печать обреченности на лица путешественников.

Зинаида откинулась на бархатные подушки и постаралась удержаться на месте, когда карета неожиданно резко повернула. А потом раздался ужасающий звук, перекрывший топот копыт и скрип колес. Сидевшие в экипаже люди испуганно переглянулись и выпрямились.

— На нас напали! — в панике закричал Иван.

Когда началась возня снаружи, у Зинаиды сердце ушло в пятки. Время словно застыло, а потом раздался первый выстрел, за ним — следующий. В лесу откликнулось громкое эхо. Что-то происходило с кучером. Третий… Четвертый выстрел, а после пятого — пронзительный крик слуги. Повозка внезапно остановилась, распахнулась дверь, и трое путников увидели направленное на них дуло огромного пистолета.

— Выходите! — закричал гигантских размеров мужчина, чем привел в ужас женщин. Его раскосые серые глаза рассматривали всех поочередно, а потом взгляд остановился на Зинаиде, и на губах, полуприкрытых длинными свисающими усами, появилась противная ухмылка. — Какую красивую птичку мы поймали!

Девушка гордо подняла подбородок, но не от избытка смелости — надо было как-то унять дрожь, охватившую ее. Княжна всегда боялась разбойников и теперь полностью сознавала нависшую угрозу.

Мужчина выглядел как дикарь, и было трудно разобраться, какой он национальности. На огромной голове почти отсутствовали волосы, если не считать жиденьких косм, перевязанных кожаным шнурком на затылке. Поношенная голубая военная форма, когда-то, видимо, украшавшая польского офицера, не сходилась на широкой груди, рукава оторваны, а мускулистые руки обнажены. Талия была обмотана грязным желтым поясом, и широкие шаровары вставлены в сапоги со множеством серебряных украшений.

Собравшись с духом, Зинаида спросила:

— Что вам нужно от нас?

— Сокровища, — ответил дикарь с прежней ухмылкой. Он пожал могучими плечами и положил руки на живот. — Любые. Мне все равно.

Иван расстегнул тугой белый воротничок и тупо уставился в наставленное на него дуло пистолета. Лихорадочно раздумывая, как бы спастись, святоша решил немедленно заявить разбойнику о важности своей персоны, чтобы бандит не посмел поднять на него руку. Воронский не хотел упоминать в разговоре с громилой названия монастыря, к которому принадлежал, — лучше сослаться на знакомство с более знатными людьми.