Кэтлин Вудивисс: Ускользающее пламя

13 октября 1825 года

Лондон, Англия

Серинис Эдлин Кендолл застыла в парадной гостиной у высокого окна, выходящего на Мейфэр-стрит, сквозь пелену слез печально наблюдая за людьми, снующими по тротуару перед домом. С лихорадочной поспешностью они стремились оказаться под крышей, прежде чем сгустившиеся тучи обрушат на землю ливень. Ледяные порывы ветра силились сбить с ног молодых и старых, женщин и мужчин, проказливо подхватывали полы плащей и рединготов прохожих, пока те придерживали цилиндры, модные шляпки и развевающиеся шали. Щеки и носы приобрели красноватый оттенок, одетых не по погоде пробирала зябкая дрожь. Но в большинстве своем горожане — кто решительно, кто со смиренной покорностью — продолжали путь, торопясь оказаться у домашнего очага, в кругу семьи или добраться до одинокого пристанища. Они не задумывались об уюте, ждущем их, и тем более о том, как недолговечна жизнь.

Стоящие на мраморной каминной доске большие фарфоровые часы, искусно украшенные статуэтками, мелодично пробили четыре. Отчаянно борясь с нахлынувшим горем, Серинис судорожно стиснула тонкие пальцы, спрятав руки в пышных жестких складках юбки из черной тафты. Когда звон часов смолк, у нее возникло непреодолимое желание бросить выжидательный взгляд через плечо: наступило время чаепития, ритуала, которого Серинис и ее опекунша, Лидия Уинтроп, неуклонно придерживались на протяжении последних пяти лет.

Внезапная смерть Лидии ошеломила Серинис, в случившееся было невозможно поверить. В свои без малого семьдесят лет Лидия производила впечатление на редкость жизнерадостной и энергичной особы. Даже в день смерти ее искрящееся остроумие составляло разительный контраст с угрюмостью ее внучатого племянника, нанесшего визит. Но как бы Серинис ни хотелось повернуть время вспять, Лидия была мертва и похоронена. Не далее как вчера девушка устремляла застывший взгляд на гроб красного дерева, слушая последние молитвы о том, чтобы душа усопшей обрела покой. Казалось, прошла вечность с тех пор, как пригоршни земли, символизирующей превращение бренного человеческого тела в прах, стучали по крышке гроба. Добрая, любящая женщина, в которой Серинис нашла покровительницу, поверенную, мать и верную подругу, ушла навсегда.

Несмотря на старания Серинис побороть печаль, ее губы задрожали, а слезы вновь подступили к горлу и затуманили ореховые глаза, обрамленные густыми ресницами. Никогда больше ей не доведется радоваться беспечным беседам за чашкой чая и сдобными лепешками или сидеть по вечерам перед приветливо мерцающим пламенем в камине. Больше некому читать вслух стихи или романы. Гостиную никогда уже не огласят мелодичные песни, которые Серинис исполняла под аккомпанемент Лидии. Не будет прогулок по оживленным улицам города или безлюдным полям, не будет радости, мира и покоя под кронами старых деревьев. Навеки утрачена поддержка престарелой опекунши, которая вопреки мнению света помогала Серинис осуществить заветную мечту — стать художницей. Благодаря Лидии картины Серинис появлялись на выставках и продавались за солидные суммы богатым меценатам — правда, вместо подписи художника на этих картинах были указаны лишь инициалы С.К. Мучительные воспоминания вызвали новый прилив скорби. Серинис отчетливо представилась высокая, стройная фигура в неизменном черном платье справа от мольберта. Лидия часто стояла там, когда Серинис рисовала, и низким, чуть хрипловатым голосом напоминала ей, как важно всегда оставаться самой собой.

На минуту отчаяние и одиночество стали для Серинис невыносимыми, пол под ногами покачнулся, а перед глазами поплыли разноцветные пятна. В панике она схватилась за оконную раму, чтобы удержаться на ногах, и прислонилась лбом к прохладному темному дереву, пока головокружение не утихло. С тех пор как умерла Лидия, Серинис забыла о еде, ограничиваясь несколькими глотками бульона и ломтиком подсушенного хлеба. В предыдущую ночь ей так и не удалось уснуть. Серинис сомневалась, что со временем горе отступит, хотя и была уверена: Лидия опечалилась бы, узнав, как подействовала на подопечную ее неожиданная кончина. Некогда Лидия окружила теплом и сочувствием перепуганную двенадцатилетнюю девочку, потерявшую родителей во время ужасной бури, когда громадное дерево обрушилось на их дом. В то время Серинис винила себя в том, что в час беды была далеко от дома и не смогла спасти родителей, но Лидия, давняя подруга ее бабушки, пережившая смерть собственной дочери, помогла Серинис понять: если бы родители не отослали ее в пансион, она тоже погибла бы. Пожилая дама часто повторяла: жизнь продолжается, что бы ни случилось. Окажись Лидия в эту минуту рядом, она напомнила бы ей эту давнюю мудрость.