Барбара Картленд - Звезда-беглянка

— Согласен, миледи. Но как оставить вас под одной крышей с джентльменом, особенно таким, как лорд Дэмиен? Это же навредит вашей репутации, миледи!

— Если люди узнают, то да, — согласилась Грейсила, — но ведь никто ничего не заметит, а особенно его светлость.

— Вы хотите сказать, ваша милость, что я вас спрячу?

— Почему бы и нет? Баронс-Холл так велик, что в нем можно спрятать целый полк, и никто не увидит. К тому же, насколько я понимаю, лорд здесь надолго не задержится.

Грейсиле пришло в голову, что деревенская жизнь слишком скучна для такого человека, как лорд Дэмиен, который чувствует себя как дома скорее на чужеземных балах и вечеринках, нежели в английской деревне.

«Я слышала о фантастических оргиях, которые он устраивал в своем дворце в Венеции», — с завистью в голосе говорила мачеха своей подруге.

«Оргии? — переспросила та. — Оргии? А что происходит на этих самых оргиях?»

«Мне самой интересно было бы знать, — отвечала графиня. — На следующей неделе приезжает Эмили, а она всегда все знает».

Но Эмили в замок не приехала. Мачеха сама отправилась к ней с визитом, и для Грейсилы навсегда осталось загадкой, что же именно происходит на этих оргиях.

— Я уверена, Митти, что его светлость не пробудет здесь долго, — повторила Грейсила. — Ты можешь спокойно меня спрятать.

— Не могу, миледи, — покачал головой старый дворецкий. — Не могу я обманывать вашего отца, к тому же мне не хочется потерять и это место.

— Я слышала, после смерти старика Темпла ты стал дворецким? — сказала девушка.

— Да, ваша милость. Мистер Брейнс, наш управляющий, назначил меня на эту должность. Пока поместье стояло пустое, служба была мне совсем не в тягость.

Немного помолчав, Миллет добавил:

— Я старею, миледи. Скоро мне будет трудно найти себе новое место.

— Ах, Митти! — воскликнула девушка. — Как только мачеха посмела выгнать тебя? Я так плакала, так плакала, когда ты покинул нас!

— У нее были на то свои причины, миледи.

— Не сомневаюсь! — жестко произнесла Грейсила.

Миллет внимательно посмотрел на нее и сказал:

— Если миледи не может возвратиться домой, надо подумать, куда еще можно отправить вашу милость.

— Некуда, Митти! Я уже все перебрала. Мне некуда пойти, тем более что у меня нет денег.

— Нет денег?!

— У меня… есть несколько матушкиных украшений, из тех, что я носила. Но даже если… ты согласился бы продать их для меня… все равно мне страшно одной ехать в Лондон.

— Даже не думайте об этом, миледи! — воскликнул Миллет. — Даже не думайте, это невозможно!

Грейсила улыбнулась:

— Боюсь, Митти, я причиню тебе некоторые хлопоты.

Старый дворецкий посмотрел на девушку и понял: деваться некуда. Разве можно отпустить это невинное прекрасное дитя в огромный и жестокий мир? Разве можно бросить ее на произвол судьбы, оставив без помощи и поддержки? Его пробрала дрожь, когда он представил себе, что с ней может случиться. Конечно, он ее спрячет. Разве он когда-нибудь позабудет о том счастье, которое она внесла своим существованием в его одинокую холостяцкую жизнь?

«Мит-ти! Мит-ти!»

Перед его умственным взором предстала малышка Грейсила. Прекрасная, как ангелочек, она перебирала пухленькими ножками и тянулась к нему ручонками.

А вот девочка постарше рыдает, прижимаясь к его щеке своим заплаканным личиком:

«Ненавижу… няню! Она мне… не верит… а я ее не обманываю!»

Буквально за одно мгновение в голове Миллета пронеслась череда картин его жизни в замке Шеринг: вот ему навстречу бежит разгоряченная игрой Грейсила, колокольчиком звенит ее счастливый детский смех; вот она плачет, обиженная строгой гувернанткой; вот десятилетняя девочка отчаянно рыдает, бессильная вернуть отошедшую в мир иной любимую матушку.

Колесо его жизни вращалось вокруг Грейсилы и серебра.

И ту, и другое Миллет любил так беззаветно и преданно, как не любил никого и ничто в этом изменчивом мире.

Одной лишь малышке Грейсиле он позволял подержать в детских ручонках драгоценные изделия, которые специально для нее извлекал из громоздкого сейфа. Когда девочка подросла, он развлекал ее рассказами о знаменитых ювелирах, особенно о золотых дел мастере короля Генриха VIII Гансе Антверпенском. Он показывал ей прекрасные работы Поля де Ламерье, Плателя и Пола Стоура.

Но сама Грейсила была для него драгоценней любого самого драгоценного сокровища.

— Я вас спрячу, миледи, — внезапно произнес Миллет. — Но обещайте мне, что не попадетесь на глаза его светлости.