Бертрис Смолл: Рабыня страсти

В саду появился князь в сопровождении своего верного визиря. В черной бороде Аллаэддина-бен-Омара уже кое-где поблескивала седина. Лицо его расплылось в улыбке, когда Альула с визгом кинулась ему на шею — он нежно обнял девочку и поцеловал в розовую щечку.

— Она достойна принца! — расхохотался он.

— Не поощряй ее скверное поведение! — тут же осадила супруга Ома.

— А что, я когда-нибудь обязательно женюсь на ней! — В синих глазах молодого Джафара-ибн-Карима заплясали озорные искорки. — Но не раньше, чем она отрастит себе пару дивных грудок, госпожа Ома!

— Джафар! — в отчаянии воскликнула его мать, но, не удержавшись, рассмеялась.

— Он весь в отца! — шепнул Карим, присаживаясь рядом с женой, обнимая ее за талию и нежно целуя в розовое ушко.

Зейнаб кинула на мужа взгляд, полный любви. Без сомнения, теперь она любила его еще сильнее, нем в тот день, когда они после стольких печалей и горестей соединились вновь…

— О, если бы это блаженство могло длиться вечно… — шепнула она.

— — И я бы от всего сердца этого желал, — отвечал Карим. — Если есть где-нибудь рай земной, то это здесь, моя красавица…

А детишки сновали между взрослыми, крича и забавляясь, их невинные лица сияли от счастья, не замутненного ничем — кроме, пожалуй, одной заботы: позволят ли им родители после наступления темноты половить светлячков, которые дивно смотрятся в хрустальных кувшинчиках, или же безжалостно уложат спать…

— Они — наше будущее… — сказал жене Карим.

— А весною, — отвечала она, — я подарю тебе еще один залог счастливого нашего грядущего, еще один маленький кусочек вечности, мой любимый.

— Я люблю тебя, Зейнаб, — сказал он. — Теперь и навсегда в сердце моем только ты, мое сокровище… Ладошка Зейнаб нежно погладила щеку Карима:

— Как ты щедр на посулы, мой господин! Теперь и навсегда? Что ж, тогда ловлю тебя на слове!