Виктория Холт - Принц-странник

— Принцесса, — надменно ответил ребенок.

— Принцесса? — воскликнул Ли. — Какое странное имя для маленького мальчика.

— Он есть Пьер, месье, — быстро отозвалась горбунья.

— По-английски это бывать Питер, — добавил Гастон.

— Он нехорошо говорить по-английски, — продолжала горбунья, — часто путать в словах. Иногда мы говорить с ним на родном языке, иногда на английском, а наш английский, как вы наверное замечать, мадам, бывать не очень правильным.

— Принцесса, — повторил ребенок. — Я принцесса!

Установилось молчание; все смотрели на ребенка. Чета Ли — в недоумении, остальные четверо — как будто их лишили жизни. Вдалеке замолкал стук удаляющихся лошадиных копыт. Как будто придя к какому-то решению, горбунья встала и твердой рукой взяла ребенка.

— Мы есть идти, — сказала она. — Мы не успевать до темноты к нашему ночлегу, если оставаться здесь еще. Пойдемте, друзья. И счастливого вам обоим пути. Всего хорошего. Спасибо за компанию.

Три ее спутника поднялись, сгрудившись вокруг ребенка.

— Счастливого пути, — пробормотали муж и жена.

Ребенок повернулся, чтобы бросить на них последний взгляд, большие черные глаза сердито сверкнули, а с губ сорвались слова:

— Принцесса! Я принцесса!

Какое-то время они шли не разговаривая. Чтобы двигаться быстрей, горбунья взяла ребенка на руки.

Когда семейная пара скрылась с глаз, Нелл сказала:

— Я уже собиралась бежать.

— Вот тогда бы мы точно пропали, — сказала горбунья. — Это было бы худшее, что мы могли сделать.

— Если бы можно было растолковать… ему!

— Я не раз радовалась тому, что он еще такой маленький… И в то же время слишком маленький, чтобы ему можно было что-то объяснить.

Ребенок, уловив, что речь идет о нем, стал с интересом прислушиваться. Заметив это, горбунья сменила тему разговора:

— А чем нас там покормят, в твоем трактире, Том?

— Ну, я так думаю, будет утка или бекас… или оленина. А может быть, миноги и осетр…

— Мы должны твердо помнить наши роли, — сказала горбунья.

Ребенку захотелось, чтобы снова заговорили о нем, и маленькие ручки заколотили по горбу.

— Нэн, Нэн, — говорило дитя. — Грязная Нэн!

Не люблю грязную Нэн!

— Тише, золотце, тише, — понизив голос, сказала горбунья.

Когда четверка добралась до трактира, начало смеркаться, и это им было даже на руку: при дневном свете они чувствовали себя неуверенно, да и ребенок к тому времени уснул.

Том прошел во двор и отыскал хозяина. В ожидании попутчика трое остальных стояли под вывеской.

— Может, не стоило заходить сюда, — сказала Нелл. — Сделали бы себе постели под изгородью — и порядок!

— Ничего страшного не будет, — пробормотала горбунья. — И вообще, чуть свет, мы уйдем.

Наконец Том кликнул их: он стоял вместе с хозяином.

— Так это, значит, вы, — сказал тот. — Две женщины, два мужчины и мальчонка. Вообще-то я не принимаю на постой бродяг и извозчиков. Мой трактир для людей высшего разряда.

— Мы заплатим, — быстро сказал Том.

— Каждый день, приходят-уходят, уходят-приходят, — продолжал хозяин. — Только что перед вами здесь останавливался полк солдат.

Том вынул кошелек и показал его содержателю трактира.

— Платим заранее, — сказал он. — Мы устали и проголодались. Давайте тут же, не сходя с места, обо всем договоримся.

— Хорошо, отлично, — согласился хозяин. — Что будете есть? Ужин за общим столом обойдется вам в шесть пенсов на человека.

Том бросил взгляд на горбунью, и та сказала:

— Нельзя ли нам поесть отдельно. Вообще, мы бы даже взяли отдельную комнату.

Трактирщик почесал в затылке и оглядел усталую четверку.

— За все платим, — сказал Том.

— Тогда все будет устроено. Просьба подождать в общей комнате. Когда еда будет готова, вас позовут к столу.

Они прошли в трактир, а Том с хозяином остались во дворе, чтобы утрясти вопрос об оплате.

В общей комнате уже расположилось несколько человек. Горбунья, поколебавшись, стремительно пошла вперед с ребенком на руках, по бокам от нее шли Нелл и Гастон.

Люди, беседовавшие за столиками у окон, поприветствовали их. Глаза толстой леди, пышно разукрашенной бантами, остановились на ребенке.

— Боже, до чего измученный, — посочувствовала она. — Бедная крошка. И давно она уснула?

— Это мальчик.

— Значит, не она, а он. Вы издалека?

— Из Лондона.

Остальные говорили только о войне, вздыхали о старых добрых временах, когда в стране была тишь да благодать, и во всех бедах винили «француженку». Грузный мужчина с коротко остриженными волосами, купаясь в лучах всеобщего внимания, объяснял честной компании, почему война с роялистами была неизбежна и необходима. К доводам и точности изложения событий можно было и придраться, но присутствовавшие предпочитали не связываться с оратором.