Вирджиния Хенли - Канун рождества

Когда Клинт растер Еву, он завернул ее в одеяло и отнес на кушетку.

— Ева, слушайте меня. Я должен оставить вас на время. Нам здесь придется пробыть несколько дней, а сейчас мне надо кое-что сделать.

Ева слишком устала, чтобы говорить. Она слабо улыбнулась ему. Пусть делает что хочет. От улыбки ее лицо просветлело. Клинт не сомневался, что через несколько минут она уснет.

Он забрал куртку из гаража и отрезал кусок зеленого садового шланга, который там валялся. Затем сбегал в сарай за ведром. То и другое он принес к своему «доджу» и начал переливать бензин из машины сифонным методом. Клинт терпеть не мог вкуса бензина во рту, но другого способа перелить его не было. Он много раз сплевывал, а потом поднес ко рту пригоршню снега.

С большой осторожностью он перенес ведро с бензином к генератору, который стоял в шкафу на кухне. К счастью, нашлась воронка. «Прежние хозяева, видимо, частенько пользовались им в такие вот деньки», — подумал он.

Клинт открыл ящик с инструментами и достал удочку с несколькими большими крючками и приманками, затем сунул в карман коробку с патронами и взял винтовку. Он направился к озеру. Липкий снег попадал в глаза, и почти ничего не было видно. Он остановился, как ему казалось, на краю озера Мичиган. Клинт знал, что оно замерзло, но если лед не выдержал Евы, то ему провалиться труда не составит. Далеко от берега отходить нельзя.

Около трех сосен он пробил лунку во льду и поставил удочку, привязав ее конец к ближайшему дереву. Подняв воротник куртки, Клинт направился к кустам за домом, где видел большую яблоню. Он долго искал ее. А когда нашел, то зарядил винтовку и, прислонившись спиной к дереву, стал ждать.

Еве снился сон. Она была в родительском доме. Пахло вкусной едой.

Тепло и уют окружали Еву. Мать готовила рождественский ужин, а отец украшал новогоднюю елку.

— Сьюзи, ты можешь мне помочь? — крикнул он.

Когда мать вошла в гостиную, не сняв даже перчаток для духовки, Тед схватил ее и поставил под омелой [7].

— Ты хитрец, Тед Барлоу. Это один из твоих трюков, тебе совсем не нужна помощь.

— Я не мог не поддаться искушению, дорогая, тебя так легко обвести вокруг пальца.

Ева видела, что мать скрывает улыбку, и поняла, что та знала об омеле. Сьюзен с радостью бросилась в объятия мужа. Поцелуй длился минуты две. Она взглянула на него:

— Ты помнишь наше первое Рождество?

— Я люблю тебя сейчас даже больше, чем тогда, — проговорил он, целуя ее в голову.

— У нас не было ни дома, ни денег; я была беременна Стивеном, а тебя только что послали за океан.

— И что только ты во мне нашла? — спросил отец с озорным огоньком в глазах.

— Я была так влюблена в тебя, что не могла рассуждать разумно, мой летунчик.

Тед прижал Сьюзен к себе.

— Но все-таки за что ты полюбила меня? — настаивал он.

— За твою силу. Ты был моей скалой. Я чувствовала себя в безопасности. Даже несмотря на то, что у нас почти ничего не было, я не боялась поехать с тобой на край света.

Он снова поцеловал ее.

— Это самые приятные слова, которые кто-либо говорил мне.

— Это правда, Тед. Ты внушаешь уверенность. А теперь твоя очередь. Что ты нашел во мне?

— Ты же у меня красавица, и ты была готова мне все отдать. Я сделал правильный выбор. Мы все еще любим друг друга, правда?

— Как страстные любовники, — рассмеялась она.

— Ты думаешь, что у Евы серьезно с Тревором Беннетом? — Думаю, да.

— Она хочет выйти за него замуж? — спросил он, развешивая фонарики.

— Он тебе не нравится?

— Да нет, нравится, но мне кажется, он для Евы не подходит.

«Почему?» — возмутилась Ева, но они не слышали ее. Ева поняла, что она невидима. Ее родители не знали, что она находится с ними в комнате.

— Он один из этих чувствительных пай-мальчиков. Дунешь — рассыплется. Он даже преподает на курсах, где мужчины знакомятся со своей женской половиной.

Сьюзен засмеялась.

— Ты не веришь, что у тебя есть женская половина?

— Черт возьми, если бы я верил, то забросил бы ее куда-нибудь подальше.

— Ты слишком переживаешь из-за Евы. Она больше не твоя малышка.

— Да, я знаю. Ева просто пыль в глаза пускает. Самостоятельная, независимая… А на самом деле она очень ранима.

«Как он догадался?» — удивилась Ева.

— И не сомневайся, она останется моей малышкой, пока я не передам ее настоящему мужчине.

— Ева хорошо знает, что ей надо. И помни: это ее выбор, а не твой, милый летунчик.

Тед усмехнулся:

— Я просто хочу, чтобы у нее был быстрый взлет, как у нас с тобой.