Грегор Самаров - На берегах Ганга. Прекрасная Дамаянти

— Совершенно верно, — с достоинством отвечал Гастингс, — меня радует, что вы так хорошо понимаете ваш долг. Я должен дать вам приказание, от строгого исполнения которого зависит прочность английского могущества в Индии.

Полковник вытянулся в струнку.

— Мой приказ заключается в следующем, — продолжал Гастингс, — я запрещаю вход в форт всякому, кто не предъявит письменного пропуска, будь член совета, чиновник компании, даже военный, если он не принадлежит к гарнизону форта. Я велю сейчас же изготовить такие пропуски для офицеров.

— Ваше превосходительство, можете быть уверены в точном выполнении приказа.

— Тотчас же передайте приказ войскам, а главное, часовым, надо усилить караулы.

Полковник велел позвать своего адъютанта и попросил его немедленно передать всему гарнизону приказ губернатора.

Гастингс и капитан Синдгэм возвращались в город, когда при въезде в предместье встретили Клэверинга в полной генеральской форме и в сопровождении многочисленных слуг.

Последний смутился на минуту, узнав губернатора, как будто весело и спокойно возвращающегося с прогулки, поклонился ему официально, не останавливая лошади. Гастингс холодно и гордо коснулся края шляпы, и они разъехались.

— Он опоздал, — сказал Гастингс, — эти мудрые господа забыли, что за декретами должно стоять войско.

Пока губернатор возвращался во дворец, Клэверинг достиг ворот крепости. По приказанию Гастингса у подъемного моста стояли двое часовых, они взяли на караул при виде Клэверинга. Он отдал честь и подъехал. Тут часовые вышли и, став рядом, загородили дорогу.

— Это что значит? — важно спросил Клэверинг. — Разве вы не видите, что я еду в крепость?

— Позвольте пропуск, ваше превосходительство!

— Пропуск?

— Приказано никого не впускать в крепость без письменного разрешения.

— А кто дает это разрешение? Комендант?

— Пропуск должен быть именной и подписан губернатором.

Клэверинг позеленел.

— Такой приказ не может касаться меня, вы видите мой мундир?

— Приказ один для всех! — последовал ответ. — Исключение составляют только офицеры гарнизона.

— Что за дикость! Дайте дорогу или вы горько поплатитесь за это.

Он направил лошадь к мосту, но часовые выставили штыки.

— Это уже слишком! — ревел от злобы Клэверинг.

Солдаты не трогались.

Клэверинг в бешенстве осадил лошадь, понимая, что силой ничего не добьешься.

— Вы дураки и дорого заплатите за свою глупость! Эй, кто там, — крикнул он солдатам, выглядывавшим из ворот, — позовите коменданта… Скажите, что генерал Клэверинг, член верховного совета Калькутты, желает с ним говорить.

Солдаты убежали.

Клэверинг поворачивал лошадь то туда, то сюда, с проклятиями грозя солдатам, которые неподвижно стояли перед мостом. Через несколько минут в воротах появился полковник Гамптон и отдал честь генералу.

— Господин полковник, посадите этих болванов под арест, — крикнул ему Клэверинг, — они имеют нахальство запрещать мне въезд в крепость, ссылаясь на какой-то приказ, очевидно не касающийся меня, английского генерала и члена высшего совета.

— Солдаты правы, ваше превосходительство, и приказ, на который они ссылаются, распространяется на всех.

— Тогда я приказываю объяснить часовым, что для члена высшего совета открыты все двери и все крепости Индии.

— Очень сожалею, ваше превосходительство, — возразил Гамптон, — но я не имею права делать исключения. Я счел бы ваше посещение за честь, если бы вы были любезны предъявить пропуск за подписью губернатора.

— А если я устраню вас от должности, — кричал Клэверинг с пеной у рта, — или прикажу арестовать и въеду в крепость через этих дураков.

— Вы не найдете ни одного офицера, который исполнил бы приказ постороннего, а попытка проникнуть силой, к сожалению, принудила бы часовых застрелить вас.

— Постороннего? — кричал Клэверинг. — Разве член высшего совета посторонний в крепости, над которой развевается английское знамя?

— Для меня каждый, не предъявивший пропуск, — посторонний.

— Вы рискуете головой.

— Моя голова находится под охраной закона и орудий крепости. Извините, ваше превосходительство, но я не могу продолжать разговор в таком тоне…

Гамптон поклонился и скрылся за воротами. Бешенство Клэверинга не имело пределов. Он так рванул лошадь, что она взвилась на дыбы и чуть не опрокинулась, а сам сжимал кулаки, извергая ругательства и проклятия по адресу губернатора и коменданта. Наконец, убедившись, что ничего не добьется, помчался в город рассказать коллегам о случившемся.