Бертрис Смолл: Филиппа

— Нет, это всего лишь отчим Филиппы ведет ее вниз, — пояснила смеющаяся Розамунда.

В комнату вошел лэрд, через плечо которого была перекинута брыкающаяся Филиппа, и, приблизившись к графу, сбросил женщину ему на колени. Филиппа с воплем ошпаренной кошки спрыгнула на пол и, набросившись на отчима, принялась колотить его кулачками. Логан Хепберн разразился смехом, но Филиппе стало не до него. Повернувшись, она подступила к мужу.

— Позволяешь этому чертову шотландскому дикарю так со мной обращаться, милорд? — разъяренно прошипела она. Обычно прибранные волосы разметались по плечам и колыхались при каждом движении.

— Доброе утро, мадам. Насколько я припоминаю; во время последней беседы вам было приказано ждать моего возвращения из Хэмптон-Корта. И только потом вместе со мной отправляться на север, — начал он.

— Может, мне нужно было пропустить свадьбу сестры из-за кардинальских дел? — огрызнулась Филиппа.

— До свадьбы еще несколько недель, мадам, — возразил граф.

— Хорошо, милорд, в таком случае мне необходимо было повидаться с матерью.

— Но зачем? Неужели это настолько важно, что ты не могла меня подождать?

— Мне нужно было узнать, что такое любовь, — прошептала Филиппа. — И почему ты никак не полюбишь меня…

Ее глаза блестели непролитыми слезами.

— Что, во имя всего святого, заставляет тебя считать, будто я не люблю тебя? — возмутился граф, чувствуя себя на седьмом небе.

— Ты ничего не говорил! — Филиппа залилась слезами.

— Кровавые раны Христовы, неужели ты воображаешь, что я галопом примчался из Оксфордшира в Камбрию из нелюбви к тебе? Что с тобой, дорогая? Конечно, я люблю тебя! Обожаю! Ты так прекрасна, что при одном взгляде на тебя у меня сжимается сердце! И ты отважнее, чем любая женщина из тех, кого я знал! Сама мысль о том, что я мог потерять тебя, невыносима! Ничего страшнее я не испытывал! Я люблю тебя, и никогда не сомневайся в этом, малышка!

— О, Криспин, и я тебя люблю! — прорыдала Филиппа, бросаясь в его объятия.

— Иисусе, Мария! — простонала Элизабет, закатив глаза и воздев руки к небу.

Но граф и его жена уже целовались, не обращая ни на кого внимания. А остальные улыбались, довольные, что все улажено.

— Не смей ругаться, Бесси, — строго велела Розамунда. — Такое поведение не подобает дамам! А теперь давайте соберемся у очага, ибо у меня есть что сказать.

Помедлив и взглянув на свою старшую дочь, она объявила:

— Похоже, весной мне предстоит стать бабушкой. Ты носишь ребенка, Филиппа, хотя сама этого не сознавала.

Рот Филиппы сам собой открылся, но с языка не сорвалось ни звука. Она попыталась что-то сказать, но, поймав предостерегающий взгляд матери, поскорее сжала губы.

— Разумеется, дитя мое, это твой первый ребенок, и ты просто не могла заметить тех важных признаков, которые сразу разглядит женщина опытная, — продолжала Розамунда. — Я все тебе объясню позже, в уединении моей комнаты. Ну, зятек, а ты что скажешь? Твоя жена исполнила свой долг, и у тебя появится наследник.

Мадам, я поражен и восхищен! — объявил он, вновь принимаясь целовать жену, и, опасливо оглядевшись, шепнул ей: — Говорил я тебе, что в ту ночь мы зачали ребенка.

Филиппа залилась краской.

— А теперь нам следует поговорить о Фрайарсгейте. Как всем вам известно, моя наследница — Филиппа, — объявила Розамунда. — Филиппа, он твой и твоего мужа, по праву рождения. Теперь у вас будет дитя. Займешь ли ты свое законное место, дочь моя?

— Мадам, я выскажусь от нас обоих и должен признаться, что, хотя мы глубоко благодарны за ваше великодушие, все же отказываемся от Фрайарсгейта, — ответил граф.

— Ты должна смириться, мама, — вторила Филиппа. — Прости! Я знаю, как сильно ты любишь свой дом, но я к нему равнодушна. Мое место в Брайарвуде.

— Но твой второй сын мог бы получить эти земли, — настаивала Розамунда.

— Нет, — покачала головой Филиппа. — Мой второй сын, если он родится, конечно, будет придворным. Начнет карьеру пажом, и кто знает, каких высот достигнет.

— И вы согласны с ней, милорд? — обратилась Розамунда к графу.

Тот кивнул».

— Да, мадам. Мы с Филиппой оба служили при дворе, хоть и в разных должностях. Мы — истинные придворные, какими, вне всякого сомнения, когда-нибудь станут и наши дети. Камбрия и ваши обширные владения — не для нас. У нас просто не будет времени управлять Фрайарсгетом как полагается, и, кроме того, имение чересчур далеко от Лондона.

Розамунда тяжело вздохнула.