Грегор Самаров: На берегах Ганга. Торжество любви

Затем поднялся Питт. Он говорил очень подробно, вполне признавая и ловкость, и энергию, и высокие заслуги генерал-губернатора. Он жестко осудил Филиппа Франциса за его поведение в Индии, и вся его речь стала блестящей похвалой управлению Гастингса Индией. Он объявил, что по договорам Гастингс имел полное право обложить падишаха Бенареса денежным штрафом, который он взыскивал силой; но штраф, назначенный губернатором, оказался слишком велик, и потому он присоединяется к обвинению.

Наступило гробовое молчание. Сам Фокс смотрел с удивлением на своего противника, сторонники министерства не могли сразу понять такой перемены.

Гастингс побледнел, подумав, что он ослышался, но Питт еще раз сказал ясно, что стоит за обвинительный приговор.

Лорд Дундас, не говоря ни слова, поддержал Питта кивком головы; несколько приверженцев правительства остались при своем мнении, но большинство присоединилось к Питту, и большинством голосов Гастингса признали виновным. Фокс казался удивленным и смущенным, Питт оставался спокоен и непроницаем, как всегда. Загадка столь неожиданной и непонятной перемены взглядов так никогда и не раскрылась.

Гастингс вернулся домой совсем разбитым. Судебное производство, которое обычно начиналось после принятого нижней палатой решения, имело чрезвычайно сложную структуру. Годы могли пройти до окончания процесса. И пока он состоит под судом, король не мог дать ему никакого поощрения или отличия. Для него общественная деятельность оказалась закрытой. В тот же день он получил письмо от лорда-канцлера, который, с живым участием и еле скрывая свое негодование на Питта, сообщал, что король очень жалеет, что не может ему оказать своих милостей, пока он под судом.

Маркиз Хотборн первым приехал выразить Гастингсу свое сожаление, но Гастингс не принимал никого. В тот же вечер он уехал в Дальсфорд и потребовал туда майора Скотта, своего поверенного, чтобы дать ему свои инструкции для процесса.

Марианну сильно опечалили так неблагоприятно сложившиеся дела мужа. Она знала, как он переживал, как страдала его гордая, оскорбленная в своем честолюбии душа. Но Гастингс не показывал вида и внешне оставался, спокоен. Марианна тоже молчала, сохраняя спокойствие. И трогательно было видеть, как они берегли друг друга и притворялись, что спокойны.

Гастингс занялся устройством парка и отделкой своего дворца, чтобы по возможности полнее возобновить родовое гнездо своих предков. Он переводил классиков, писал политические и философские статьи.

Началось судебное производство, возможное только в Англии. После того как Питт с большинством голосов нижней палаты отвернулся от Гастингса, оппозиция начала искать все новые и новые обвинения, и только через два года обвинительный акт появился на столе палаты лордов.

Гастингса сначала арестовали, заставив явиться в верхнюю палату, но затем сейчас же выпустили на поруки.

Проходил год за годом, и оппозиция возводила на Гастингса одну вину за другой, оппозиционной печати удалось даже восстановить против него общественное мнение.

Питт и его приверженцы пассивно бездействовали. Министр не поддерживал врагов осужденного — он повлиял, чтобы озлобленного Франциса не избрали в следственную комиссию, но затянул дело на невероятно долгий срок; в год бывало всего несколько судебных заседаний.

Гастингс и его верные друзья усердно работали, чтобы ускорить ход процесса, но правительство их не поддерживало. Гастингс, лишенный всякой возможности принимать участие в общественной жизни, спокойно переносил свою участь, особенно тяжелую для него и потому, что процесс создавал ему и денежные затруднения, в которых ему великодушно помогала Ост-Индская компания, не забывавшая его услуг.

Время шло. Революция низвергла французский трон; весь свет шел навстречу новой эпохе. Гастингс состарился. Он сохранял свежий ум и никем не сломленную гордость. Однако его честолюбие остыло — он выучился презирать свет. 13 апреля 1795 года наконец созвали палату лордов, чтобы произнести окончательный приговор. Многие из сидевших там лордов не помнили начала процесса, и только Питт все еще стоял у кормила.

Гастингса вызвали в суд. Он ничего не ответил на последнюю речь Бурке, который еще раз излил все свое озлобление, но верховный суд единогласно оправдал его.

Молча поклонился Гастингс и с гордо поднятой головой вышел из суда. В тот же день он вернулся в Дайльсфорд. Спокойно и весело жил он в своей семье и в кругу друзей.