Розалинда Шторм - Усмири зверя

Чем ближе я подходила к тому месту, где оставила жреца, тем сильнее становилась вонь. Легкие с трудом насыщались воздухом, в груди что-то неприятно булькало. От запаха резало глаза, по щекам бежали слезы. Чудом оставаясь в сознании, я все же доползла до провожатого. Нащупала его неподвижное тело, лежащее в зловонной луже. Остального не видела, Всесветлая сжалилась, укрыв от взора ужасную картину.

Чем дольше я находилась рядом с тушей чудовища, тем быстрее уходили силы. В какой-то момент поняла, что промедление может стоить жизни. А потому, схватив жреца за руки, поволокла его по скользкой жиже прочь.

Мужчина весил предостаточно, путь казался бесконечным. Если бы не Айя с ее вечными требованиями быть сильной, бегать каждый день, я не смогла доволочь жреца даже до поворота. Опустив его руку, упала рядом, позволяя себе отдохнуть. И видимо, все же потеряла сознание, очнувшись только оттого, что кто-то звал меня по имени.

– Виола. Виола очнись, пора идти.

С трудом подняла веки. Некоторое время пялилась на жреца, а потом изо всех сил зажмурилась. Либо глаза обманывали, либо сошла с ума. Облик провожатого размазывался, двоился. Я одновременно видела старика, одного из помощников Мифила, и молодого мужчину.

– Вставай, Виола. Нужно идти.

Он прикоснулся к моей руке. Я замотала головой, одергивая ладонь.

– Не могу! Оставьте меня здесь! Зачем вам сумасшедшая?!

– Сумасшедшая? – удивленно переспросил мужчина.

– Да! Мой разум больше не служит мне. – Я снова открыла глаза. – Я вижу одновременно старика и молодого. Такого не может быть!

Жрец помрачнел. Отвел на мгновение глаза, а потом вновь вперил в меня яростный взгляд.

– Твой разум в порядке, мой облик и вправду течет, – сухо проговорил он. – Ты лишь видишь то, что тебе не положено. Нельзя.

Я судорожно сглотнула, а жрец схватил меня за обе руки и вздернул на ноги.

– И что теперь, – спросила, с трудом найдя в себе силы. – Ты убьешь меня?

Спросила и сама же испугалась, заозиралась, ища пути к бегству. Вот только пути не было. Позади меня были ворота, которые не сумела преодолеть.

– Должен тебя убить, – сказал жрец, продолжая буравить меня взглядом. – Но не убью, я не забываю помощи. Долг жизни превыше всего.

– Долг жизни? – переспросила я.

– Ты вернулась и вытащила меня из смрада гниющей плоти сариуса. Я благодарен тебе, Виола.

Я неловко улыбнулась.

– А теперь нам нужно идти. Нужно успеть дойти до Обители, пока больше никто из местных жителей не решил выйти.

Кивнула, а потом, ругая себя за несдержанность, задала еще один вопрос:

– А если я решу рассказать всем о том, что видела?

– Умрем оба, – пожал плечами жрец. – Я за то, что позволил увидеть, ты из-за того, что увидела. Еще вопросы?

Больше вопросов не было. Провожатый вновь нацепил на меня черную повязку, на этот раз пахнувшую саурисом, и взял под локоть.

– Как тебя зовут, жрец?

Тот долго не отвечал, но все же сказал:

– Крон. Хотя ты можешь сразу забыть это имя.

Остальной путь до Обители прошел в молчании. К моей радости, на нас никто больше не нападал. Жижа под ногами исчезла, вонь постепенно уходила. Защищенные повязкой глаза отдыхали от губительного излучения стен. Даже усталость пропала, видно, полежав в беспамятстве на холодном полу, я отдохнула. На плечи жрец накинул свою грязную, но все равно теплую накидку. Волновали только ноги, я почти не ощущала пальцев.

– У меня ужасно замерзли ноги, – пожаловалась жрецу.

– Понимаю, но ничем пока помочь не могу, – отозвался он. – Потерпи, мы почти дошли.

И правда, буквально через несколько минут Крон снова велел мне остановиться. Знакомый скрежет сказал, что очередные ворота открыты.

– Можешь снимать повязку, – разрешил он. – Уже можно.

Я с радостью избавилась от грязной тряпки и взглянула на провожатого. От старика, стоявшего возле моего дома, не осталось ничего. Прямая спина, высокий рост, мышцы, бугрившиеся на руках, волевой подбородок, даже голос изменился, став насыщенным и сильным. Только глаза были прежние: серые и яростные.

– Каков же ты настоящий? – прошептала, вглядываясь в Крона. – Стар или молод?

Жрец ухмыльнулся.

– А каким тебе больше нравлюсь? Стариком или молодым?

Я не ответила. Крон договорил сам.

– Выходя наверх к людям, мы принимаем обличие стариков. Даже, правильнее сказать, становимся старыми. А потому торопимся вернуться, ведь дни наверху для нас сочтены. Тот, кто не успеет за неделю оказаться в Обители, умирает. Наш Бог позаботился о том, чтоб его слуги всегда возвращались.