Розалинда Шторм: Лиса под прикрытием

Всю сегодняшнюю ночь поместье Ревиль стояло на ушах, везде горели огни и звучали голоса. А еще плакала младшенькая из сестер мисс Ева. Ее матушка, миссис Кларисса находилась на грани нервного срыва и заливала слезами подушку. Бегали, словно наскипидаренные пожилые нянюшки, стараясь успокоить несчастных. Слуги шептались по углам, но не смели уйти к себе, боясь прослушать указания горемычной хозяйки.

Только двое из обитателей поместья могли похвастаться беспробудным сном: непосредственно виновник переполоха – пьяный в стельку мистер Ревиль, проигравший старшую дочь в карты. А еще мисс Мари – жертва и будущая жена старого шакала Милье Вантеса, с горя выпившая слишком много успокоительного отвара.

Мистер Вантес был весьма примечательным оборотнем: умным, хитрым, богатым и очень влиятельным. Особенно в таком провинциальном местечке как Крендол-Холл. На том положительные качества его характера и заканчивались. По городку ходили ужасные слухи, что торговец не гнушался черных делишек, был падок на красивых женщин, а еще – об этом говорили только шепотом – имел весьма аморальные привычки. Какие? О, это великая тайна, за разглашение которой можно было расстаться с жизнью.

Так вот, этот доблестный муж и уважаемый в некоторых кругах оборотень, уже давно положил глаз на юную Мари. Однажды увидев прелестницу на прогулке, не смог забыть блеск ее чуть раскосых синих глаз. Предложение испуганной мисс было сделано на следующий вечер. И в тот же вечер получен отказ, а также пожелание не появляться в поместье никогда.

Да только разве трудности пугали Милье? Конечно же, нет! Вначале в дело пошли деньги, Вантес решил просто-напросто купить себе жену. К чести мистера Ревиля – тот держался. Затем начались угрозы, а после и попытки выкрасть юную мисс. В итоге хитрый шакал сыграл на слабости отца семейства – подпоил и соблазнил игрой. После нескольких рюмок горячительного удержаться от лживых обещаний госпожи Удачи мистер Ревиль уже не мог. Малышка Мари была проиграна, о чем в один голос кричали свидетели.

Брачный договор неутешный отец подписал в тот же злополучный вечер.

О произошедшем он молчал до последнего. Только когда скрывать весть о неизбежном стало невозможно, признался в содеянном, чем вверг семью в траур. Ведь откажись мистер Ревиль от договоренности, под бдительным взглядом Вантеса с молотка ушли бы и поместье, и капиталы, накопленные не одним поколением Ревилей. Сам Ревиль отправился бы в тюрьму, а женщины, даже младшенькая Ева, вполне вероятно угодили в работный дом. А оттуда, не приведи Живая Мать, в дом утех.

Серьезная и не по годам ответственная Мари такого допустить не могла, а потому без сопротивления согласилась. Итог разговора был известен: истерика женской половины семьи и попытка спрятать горе в вине, мужской.

***

Наутро все немного успокоились и занялись приготовлениями. Проигрыш проигрышем, а честь семьи не должна была пострадать. Все-таки я выходила замуж, а не шла в дом к Вантесу бесправной содержанкой. А потому в семье начало действовать негласное правило: вначале свадьба, потом слезы и переживания.

Матушка замаскировала следы страданий дополнительным слоем пудры, мы с сестрой надели шляпки с широкими полями, дабы скрыть чрезмерно красные глазки и щеки. Отец целое утро потратил на то, чтобы избавиться от перегара.

Основные расходы брал на себя жених. Нам оставалось сшить свадебный наряд и подобрать украшения, чем и было решено заняться этим днем. Ведь, как говорится, свадебное платье шилось не месяц и не два, нам же предстояло найти портниху, которая управилась бы за неделю.

– Дорогуша, скажи, как тебе цвет? – матушка накинула на себя атласный отрез нежного персикового оттенка.

– Достойный, маменька, – улыбнулась я, пряча от матери набежавшие на глаза слезы. – Мне нравится.

Хотя, по правде говоря, было все равно. Разве что будь на то моя воля, надела бы черное – в знак траура.

– Вот и славно, дорогая! – одобряюще кивнула матушка. – Тогда возьмем его за основу.

– Милейшая! – подозвала она портниху, уже заваленную отвергнутыми тканями. – Вот это. И покажите, будьте добры, где здесь у вас кружева?

Пока матушка искала подходящие, я отошла к окну и с тоской посмотрела на улицу. Цвела весна: щебетали птицы, распускались первые еще робкие цветы, теплый ветер гонял в небе кучерявые облака. В тот момент мне начало казаться, что после свадьбы я никогда не увижу этого великолепия, никогда больше не выйду на улицу, останусь пленницей в темном замке ужасного Вантеса.