Кира Мюррей - Грешница, путь во тьму

Аннет была красива и нет никого опасней девушки, что знает о своей красоте.

Она пыталась казаться взрослее, чем есть. Улыбалась одними уголками губ в какой-то кошачьей, заигрывающей улыбке, а в жестах появлялись признаки будущей кокетки. Отец это мастерски не замечал и приводил Аннет в пример остальным своим дочерям.

– Сестра, – шепнула Сесилия и Эдита вздрогнула, вынырнув из собственных мыслей. Тут же улыбнулась, по-матерински глядя на младшую, – я хочу тебе кое-что подарить.

– Да? – игриво спросила Эдита. – Что это? Может твои маленькие пальчики?

Старшая сестра шутливо схватила маленькую ручку и попыталась прикусить крошечные, тоненькие пальчики. Сесилия совсем по-детски захохотала, стараясь увернуться, отобрать собственную руку. Эдита же игриво щелкала зубами.

Подняла малышку на руки и та захохотала, забившись в чужих объятиях. Запрокинула голову в смехе, от чего светлый ореол волос казалось светился каким-то райским пламенем. Эдита, прикрыв глаза, потерлась носом об мягкую, пухленькую щечку.

А после тяжело плюхнулась на собственную кровать, чередуя смешки с тяжелым дыханием.

Сесилия росла, становилась тяжелее. Теперь поднимать её на руки было не так легко, как прежде.

Эдита посадила младшую сестру рядом, на старый, колючий, коричневый плед. Девочка же ярко улыбалась, позабавленная игрой. В её темных глазах отображался свет свечи.

– Вот! – гордо заявила Сесилия, выудив из-за шиворота распятие.

Протянула его сестре. На ладони лежало обычное, деревянное, немного грубое распятие. Черная, жёсткая нитка свисала с руки. Крест казался слишком большим для детской ручки.

– Мисс Фрэмптон сказала, что ты будешь скучать и тебе нужно какое-то напоминание обо мне. А ещё она сказала, что в новом доме тебе понадобиться помощь Господа. Я хочу, чтобы ты была в безопасности.

– Моя птичка, – едва ли не плача от нежности, тихо шепнула Эдита, – спасибо тебе. Я буду дорожить им.

Старшая сестра забрала с ладони младшей распятие и крепко сжала в кулаке. Острые грани надавили на ладонь, но это была приятная боль. Боль воспоминаний.

Ей казалось, что оно тепло от детской ручки её сестры.

В коридоре послышались тяжелые шаги и Сесилия, как самая настоящая птичка встрепенулась. Дёрнулась и испуганно глянула на дверь, а после на старшую сестру. Отец запрещал в позднее время девочкам находиться не в своих комнатах.

– Беги-беги, – ласково, едва слышно шепнула Эдита.

Сесилия тут же спрыгнула с кровати и побежала к выходу из комнаты. На её волосах сверкнуло отображения огня свечи, они казалось, вспыхнули. Маленькие ножки затопали. За девочкой едва слышно захлопнулась дверь.

Эдита же поднялась с кровати. Как-то медленно, по-старчески. Она казалась себе невыносимо старой. Будто ей шла не шестнадцатая весна, а сороковая.

Ей казалось, что её сердце и душа стары и усталы.

Эдита, сжимая в руке распятие, подошла к окну. За стеклом мрак, а на небе полная, серебрённая луна.

Девушка глядела вперед: на горизонт, где встречается лес и горы, где сплетается земля и звездное небо. Звезды казались драгоценными камнями.

Река чернела, таверна содрогалась музыкой и хохотам, а кладбище было черно. Оно казалось замершим во времени.

Девушка посмотрела на распятие в своей руке, а после надела его на собственную шею. Оно тяжело приземлилось на её грудь.

Дернулась, когда черный, крупный ворон взлетел с креста на кладбище. Забил крыльями, взлетая. Каркал и кружился мрачной тенью. Эдита глядела на него, чувствуя странный трепет.

«Господи, прошу, спаси мою душу, – мысленно заговорила Эдита, – прошу, даруй мне счастье и любовь. Прости мои грехи и убереги меня. Если я не достойна твоей милости, прошу, смилуйся над моими сестрами. Даруй Сесилии счастье. Она ведь так юна и добра. Даруй Катерине счастье и любовь, Розе взаимность, а Аннет доброту и понимание».

Эдите было сложно дышать. Корсет передавливал талию, поднимал грудь выше. Казалось, смещал ребра. Лицо закрывала вуаль, усыпанная, как небо звездами, кружевом. Под ней её лицо казалось невинным, каким-то ангельским.

Она стояла перед священником в своем наряде, глядя в землю, в скромном жесте. По правую руку от нее Иоханн, в своей строгости и суровости. Его лицо было полно безразличия. А вокруг запах ладана.

Множество свечей, их пламя жадно сжирало воздух. Девушке казалось, что вместо воздуха – запах церкви. Голова кружилась, а тело дрожало. Она думала, что ещё несколько мгновений и она потеряет сознание.