Кира Мюррей - Алекситимия

ГЛАВА 1

– Срочный выпуск новостей, – четко заговорил диктор с образцово ровной спиной и сложенными на столе руками.

У неё были до невозможного идеально зачёсанные назад волосы, что не выбивалось ни одного волоска, и строгий, без единой складочки, костюм. Зазвучала привычная тревожная музыка, которая сопровождала каждый выпуск новостей.

В помещении тут же загалдели мужики слегка за тридцать немного навеселе. Столы были уставлены пузатыми бокалами с пивом и глубокими тарелками с чипсами, которые выпивохи горстями забрасывали в рот, просыпая часть на стол.

Это был спорт-бар, где по множеству больших плазм показывали очередную футбольную игру. И контингент бара совершенно не был настроен на выпуск новостей. Они возмущались, некоторые даже бросали в экраны чипсами, как будто это могло помочь. Официантки бегали от стола к столу, пытаясь успокоить посетителей и доказать им, что они ничего поделать не могут и нужно немного подождать.

– За что я деньги плачу?! – доносилось с разных сторон возмущенное восклицание и девушкам в фартушках приходилось вновь и вновь извиняться.

– В школе *** города ***, – быстро заговорила девушка с экрана и посетители немного поутихли под давлением любопытства, что же такого произошло в их городке, – сегодня, в четырнадцать часов семнадцать минут раздались выстрелы. Полиция не комментирует происходящее. Известно только, что один из учеников запер изнутри дверь, закрыв учащихся в актовом зале. По предыдущим данным: он забаррикадировался в зале с пятьюдесятью учениками и двумя учителями и открыл по ним стрельбу. На данный момент прозвучало по меньшей мере двенадцать выстрелов. Количество пострадавших неизвестно.

В баре загалдели, но уже в голосах не было слышно обвинения в прерванном футболе, а чипсы, орешки и пиво были забыты. Мужчины начали переговариваться полными ужаса и возмущения голосами, в растерянности от происходящего. Такого ведь у них не может быть. Как такое может случиться в их городке? Такое где-то далеко, за океаном, может в Штатах, но точно не у них.

Картинка сменилась и теперь на экранах была не девушка, сидящая в студии, которая зачитывает прописанный текст с небольшого монитора, а школа, окруженная паникой и людьми.

Множество полицейских машин криво выставленных вокруг здания, организовав собой ограждение. Они освещали округу красно-синими бликами мигалок, а уши резал вой сирен. Вокруг нескольких пожарных машин и машин скорой помощи суетились врачи в белых халатах с чемоданчиками. Они сами не понимали, что от них требуется.

Полицейские в бронежилетах мелькали то здесь, то там. Они перемещались группами и пытались отодвинуть зевак подальше от места действия, но масса людей давила, надвигалась, приближалась.

Люди в ужасе кричали, испуганно говорили что-то друг другу, некоторые пытались пробиться сквозь полицейский заслон, крича о том, что там их дети. Какая-то миниатюрная женщина яростно налетела на полицейского, пытаясь протиснуться мимо него, уворачиваясь от его рук, пытающихся схватить её.

– Пусти-пусти, – в истерике кричала она, – там моя дочь. Там моя дочь!

Несколько мужчин из числа зрителей схватили женщину за плечи, оттаскивая назад. Та кричала, царапалась и кусалась, но её держали крепко, сохраняя хладнокровие в панике, что охватила людей, подобно волне во время цунами.

– Моя дочь, – завывала женщина, дрожа, как в лихорадке. Её так сильно трясло, что она не могла стоять сама. Один из мужчин сгреб её в объятья, обхватив за хрупкие плечи по-медвежьи большими руками.

Камера кружила, показывая то полную паники толпу, то здание, которое возвышалось подобно древней Вавилонской башне. Как будто ужас происходящий внутри и запертые двери сделал эту когда-то самую обычную школу каким-то другим, недостижимым миром.

Казалось, если прислушаться, то сквозь вопли толпы и ор полицейских сирен можно было расслышать полные ужаса крики изнутри школы, напоминающие стенания грешных душ, погребённых под массами земли в разгоряченном жерле Ада.

***

– Дыши ровно, Даня.

Мальчишка кивнул со слишком серьезным выражением для своего совсем юного личика. Ему было двенадцать и он начал вытягиваться. Из-за этого пропала детская округлость и Даниил стал долговязым, угловатым и костлявым. У него были острые локти и ярко выраженные лопатки.

Футболка на нем болталась, и если бы не густые, длинноватые волосы, можно было бы рассмотреть слегка выпирающие позвонки на задней части шеи. Они казались совсем тонкими и хрупкими. Все его косточки были какие-то птичьи, казалось, они легко сломаются, едва надави на них.