Екатерина Бакулина: Адель и 40 оборотней

Один из нас умрет. Останется здесь навсегда.

Только бы не я, светлые боги! Только бы не я…

Колени дрожат.

Я прячусь у Халле за спиной, а Халле сам боится.

Он тихо рычит, пригнув голову, чуть подавшись назад, когда взгляд твари-стража мельком касается его. Этот страх сильнее любого оборотня. Страх перед демонами, перед тварями, пришедшими с той стороны. Все боятся. Весь наш маленький отряд, каждый из этих опытных, прошедших огонь и воду бойцов, готов сейчас поджать хвост и забиться в самую глубокую щель, лишь бы не встретиться с тварью взглядом.

У твари ослепительно-голубые глаза, словно прозрачные камни, светящиеся изнутри.

Тварь-страж похожа на человека, но сходство обманчиво. В том, как тварь двигается, как говорит, нет ничего человеческого. Обычные, правильные черты лица, нос с легкой горбинкой, тонкие губы… и несколько рядов мелких, словно рыбьих зубов. Когда тварь скалится – пробирает дрожь.

Резковатые, неуловимо-неправильные, вывернутые движения и непропорционально длинные тонкие пальцы.

Прямо перед тварью, посреди пещеры, стоит Олин, ротный командир наших оборотней. Стоит ко мне спиной, я вижу крупные капли пота, блестящие на его шее, ему тоже страшно, конечно.

Где-то в глубине пещеры капает вода. Кап-кап… с каждой каплей уходит время.

– Решай скорее, мое терпение на исходе, – страж смотрит Олину в глаза, не мигая. И Олин тоже смотрит не отводя взгляд. – Один навсегда останется здесь, остальные будут свободны. Очень щедрое предложение, если помнить о том, что нужного человека ты убил. Но я приму вместо него жизнь другого, на твой выбор. Поторопись, если будешь медлить – умрут все.

Олин молчит. Я вижу, как поднимаются и опускаются его плечи, вдох-выдох. Оборачивается, обводя взглядом нас всех, хмурится еще больше. Глаза у него голубые, как у твари.

Я тихо всхлипываю, не удержавшись, хватаю Халле за руку, еще больше отступая ему за спину. Халле не позволит меня отдать. Если подумать, я, наверно, самая никчемная здесь, маг-недоучка… Даже Галерт уже успел показать себя и завоевать уважение этих парней, а я… обуза.

И все же, я не верю, что Олин выберет меня.

Страж ждет.

– Командир! – кивает Олину Майтек. – Давай, что ли, тянуть жребий? Так-то все равно не решить, а ты…

– Нет, – резко обрывает Олин.

Снимает с плеча карабин, кладет на камни. Снимает часы. Потом рядом кладет длинный нож. Хлопает себя по карманам… достает зажигалку, сигареты, запасную пачку с патронами.

– Командир?

– Заткнись! – сухо говорит он.

Стаскивает с ног ботинки.

Он делает это так спокойно, без всяких эмоций, что я даже не сразу понимаю зачем.

– Ну, – говорит Олин стражу. – Я выбрал. И что дальше?

Страж ухмыляется, обнажая бесчисленные зубы.

– Выбрал? – словно удивляется он. – Хорошо. Тот человек, которого ты выбрал, должен снять с себя всю одежду, подойти к Синему Камню, – кивает на мягко искрящуюся колонну в центре, – и прикоснуться ладонями. Как только коснется и руки врастут в камень, жертва будет принята, ворота откроются для вас. Для него же… быстрой и легкой смерти обещать не могу, не обессудь. Мы развлечемся.

Олин судорожно сглатывает, кадык дергается.

И все же, без колебаний расстегивает ремень. Стаскивает с себя рубашку, потом штаны, снимает все. Равнодушно. В полной тишине.

Никто не остановит его. Страх перед тварью парализует. Да и если остановят, если не он – то кто-то из нас. А никто больше не готов вот так…

На это невозможно смотреть. Но и не смотреть невозможно, завораживает.

Без одежды Олин кажется еще крупнее – огромный белый волк, белые волосы, яростно сверкающие голубые глаза. Руки заросли шерстью по локоть, такой густой, что золотистая кожа едва проглядывает. На плечах кожа белая сама по себе, не успела загореть, и шерсти почти нет, под кожей проглядывают вены, а вот грудь и живот тоже в шерсти все сплошь, и…

Олин раздевается спокойно, не отворачиваясь, на все условности ему и без того плевать. Словно один в пещере. Складывает одежду в стопку, аккуратно.

Раздевшись, не колеблясь ни мгновения, идет к Синему Камню и прямо сходу прижимает к нему ладони. Не думая. На выдохе.

Зажмуривается.

Я тихо вскрикиваю, уткнувшись Халле в спину, не могу на это смотреть. Чувствую, как Халле тоже напряженно вздрагивает, ждет. Все ждут, что будет дальше. Грома, грохота, волшебного света и отворившихся дверей на свободу.