Юрий Примаков - Опасное предсказание. Часть 1

– Ты мне льстишь, любезный домовой. – Лютеция расхохоталась, сверкая великолепными зубами. – Боюсь, что даже я не могла бы испортить репутацию этого дома. Вот тебе задаток – три серебряные монеты. Положи свои вещи на место и приходи в комнату, где я оставила свой плащ.

– Все исполню, хозяйка.

Лютеция вернулась в комнату, села за стол и достала книгу из сумки. Зажгла свечу. Осторожно полистала книгу, потом снова поставила сумку на стол и осторожно вынула из сумки овальное зеркало в серебряной оправе с крышкой из золота. Волшебница протерла шелковым платком зеркало и тихо сказала:

– Покажи мне девочку Катю.

Сумка возле кровати, где спала Катя, открылась. Лютеция увидела в зеркале дворцовую комнату и спящую девочку.

Катя спала чутко. Она открыла глаза и увидела, что сумка наклонилась, и зеркало из нее почти выпало на пол. Катя спросонья решила, что это сделал ветер, но на всякий случай вынула из-под одеяла бутылку с говорящей ящерицей и сунула ее под подушку. Все это прекрасно видела Лютеция в свое волшебное зеркало. Она тихо ахнула от удивления. «Ведь это та самая бутылка, в которую я когда-то засадила гадкого студента! Неужели он не погиб и теперь возле девочки!? Проклятая память! Я ничего не могу толком запомнить, волшебство здесь бессильно. Почему я его заколдовала? Он мне надерзил, может быть. Что делать? Бутылку надо непременно отнять. Вдруг его расколдуют?»

Волшебница начала рассуждать сама с собой вслух.

– Надо приготовить волшебный порошок и амулет – чтобы там во дворце быстро заколдовать Джона. Это просто. Обычное отворотное зелье. Влить в рот, если он спит. Или что-нибудь заколдованное прикрепить. Он должен стать моим рабом. В моем замке никто толком считать не умеет. Мальчику будет хорошо у меня. Оторву кусок платка, произнесу заклинание на приворот, и все получится.

Лютеция поискала нож в сумке, нашла и положила на стол. Это был прекрасный кривой нож из далекой восточной страны. На рукоятке украшения из бирюзы. Лютеция вынула его из ножен и отрезала кусок чадры. Открыла книгу и начала произносить заклинания. Лоскут зашевелился и принял форму цветка. Теперь все было готово. Нож Лютеция заткнула за кушак. На востоке именно так носят ножи. Красиво и удобно. Убрала книгу в сумку, сумку спрятала в шкаф и наложила заклятие. Пусть дежурные волшебники побегают ночью и поищут ее. К утру, она уже будет далеко.

В комнате неслышно появился домовой. Он успел переодеться и причесаться. Сейчас на нем был опрятный зеленый сюртук, коричневые штаны заправлены в мягкие новые сапожки, на голове фиолетовая шляпа. Он хотел сделать сюрприз своей хозяйки и оделся в ее цвета. Серые глаза домового весело смотрели на Лютецию из-под мохнатых бровей. Он знал, что она и раньше останавливалась в этом доме, но так близко видел ее впервые. Несколько продолговатое лицо, большие синие глаза, красивый рот. Она была бы красива и привлекательна, если бы не жесткое выражение глаз и не презрительно сжатые губы. Домовой задумался о судьбе людей в этом старинном городе.

Красивая умная женщина и вот тебе – стала злой волшебницей, да еще такой известной. О ней рассказывали разное. Говорили, что иногда она делала добрые дела и даже заступалась за несправедливо обиженных, и людей, и зверей, но это случалось не часто. А вот злодействовать и мстить она умела. Ее знали во всех соседних землях, проклинали и боялись.

Домовые не выбирают себе хозяев и уж лучше известная волшебница, чем какие-нибудь вампиры или оборотни. В таком доме могла поселиться любая нечисть…

– Вы хотели меня о чем-то спросить, госпожа??

– Твой знакомый действительно умелый вор?

– Говорят, лучший вор в этом городе. Он и умелый вор, и образованный человек. Раньше был поэтом, в школе писал хорошие стихи, но его не признавали. Тогда он начал воровать у знакомых поэтов то сюжет, то образ, иногда целые куски. С этого все и началось. Однако, поэтам в этой стране всегда плохо платили, и ему пришлось воровать что-нибудь для того, чтобы жизнь не казалась такой грустной. Чего не сделаешь, из любви к людям, говорил он мне, показывая свою добычу. Теперь, когда у него есть деньги и хороший дом, он сам помогает бедным поэтам и художникам. То подыщет издателя, то мецената. Если не может найти, от огорчения пьет. А сам перестал писать стихи. Некогда.

– Пойдем к нему. Ты не боишься ходить вечером по городу?

– В такую пору на улицах никого нет, да и нет закона, который бы запрещал нам, домовым, гулять по городу. Если нужно, я могу стать невидимым. Идемте, госпожа.