Юрий Дружников: Опасные шутки Альбера Робида

Юрий Дружников

Опасные шутки Альбера Робида

Юмор, не понятый Лениным

Первая же фраза книги заставляет поежиться: "Несчастный случай с большим резервуаром электричества под литерой N... Вследствие какой-то случайности, причина которой так и осталась невыясненной, разразилась над всею Западной Европой страшная электрическая буря... Причинив глубокие пертурбации в правильном течении общественной и государственной жизни, буря эта принесла с собою много неожиданностей...".

Чернобыль... "Свободный ток сорвавшегося, если можно так выразиться, с цепи электричества -- грозной могущественной стихийной силы, которая с негодованием лишь подчинялась человеку, дерзнувшему наложить на нее свою властную руку, -- охватывал теперь вихревыми своими струями приблизительно пятую часть Европы и беспощадно свирепствовал на всем этом протяжении".

И дальше: "Геройское мужество инженеров и нижних чинов электротехнического поста в"--28... Захватив свободный ток, отвели его в соответственный резервуар. Помощник старшего инженера и тринадцать рядовых пали жертвами служебного своего долга, но зато электрическая буря прекратилась и новых катастроф более уже не предстояло впредь до следующей ближайшей несчастной случайности".

Читали мы и более красочные картины того несчастья, да только есть разница: все описывали то, что уже случилось, а этот автор рассказал о том, что предстоит. И опубликовал в прошлом веке. На две с половиной сотни лет позже своего соотечественника Нострадамуса, но конкретнее, будто сам побывал в мрачном будущем и вернулся.

Сто с лишним лет назад, в 1894 году, издана в Петербурге книга, которая кажется мистификацией, но в руках у меня оригинал. Текст и рисунки в книге "Двадцатое столетие: электрическая жизнь" А.Робида, перевод В.Ранцова. Книга дозволена цензурой и выпущена в Санкт-Петербурге, в типографии братьев Пантелеевых.

Пометы свидетельствуют, что погуляла книжка по рукам. Купил я ее случайно двадцать с лишним лет назад в московской писательской лавке на Кузнецком мосту. И тогда задумал: доживу до столетия книги (а время пахло лагерем), напишу о ней. Вроде б смешной юбилей: сто лет переводу, но перевод с судьбой России связан. Когда купил, Чернобыля не предвиделось, да и разве мог прийти в голову такой оборот событий?

Теперь вижу: в дате взрыва автор раритета ошибся почти на 30 лет, да и не Чернобыль в книжке главное. Ясновидец (английское seer лучше, ближе к пророку) в разных сферах оказывается прав. Преждевременно и несправедливо забыт историей Альбер Робида.

Он родился в 1848 году в провинциальном французском городишке. Ему было три года, когда появился первый роман Жюля Верна. В юности служил в нотариальной конторе своего отца. Старик был уверен, что дело перейдет в надежные руки. Между тем, Альбер вел себя вовсе не так, как надлежит степенному нотариусу в маленьком городке, где все знают друг друга.

Хохмач, сказали бы теперь, он сидел в конторе у открытого окна и отпускал шуточки прохожим, подчас отнюдь не безобидные. В кафе, напротив конторы, он посылал бумажных голубей, скатывал шарики из обрывков юридических документов, из рогатки стрелял по тарелкам и затылкам посетителей. Когда на него обращали внимание, он строил гримасы или пародировал манеры. А то, к негодованию субъектов, мгновенно рисовал на них карикатуры и швырял из окна.

Альбер не ценил сделанного и уж никак не думал, что клочки бумаги, выброшенные им из окна, через некоторое время будут дорого цениться на аукционах. Отец же тогда выходил из себя от этих проделок. Степенные граждане возмущались и призывали на помощь полицию. Но хохот людей, окружавших пострадавшего, обычно сводил конфликты со стражем порядка на нет.

Не понимал старый нотариус, почему Альбер сделался нестерпимым. А дело было в том, что у сына созрело решение сменить занудный отцовский нотариат на рискованную карьеру художника-карикатуриста. Подобно множеству молодых искателей удачи, он направил стопы в Париж. Знал ли Робида, что он повторяет шаги Жюля Верна? У знаменитого фантаста была та же наследственная адвокатура, та же погоня за славой и бегство в столицу.

Была между ними и разница: Жюль Верн слыл человеком-системой, а Робида -- легкомысленным, увлекающимся, методический труд был не его уделом. К счастью, ему не пришлось преодолевать особых трудностей. Робида сравнительно легко стал популярным карикатуристом, его рисунки печатали многие газеты и журналы. В самый расцвет французской живописи и графики, когда гениев вокруг него было пруд-пруди и среди них такой мастер гротеска, как Гюстав Доре, Робида сумел выработать свой стиль, сдержанный и точный. Он стал узнаваем читателями.