Ирина Критская - Три судьбы. Часть 2. Нежить

Но Димка договорить не успел, из дверей школы с очередной ватагой ребят выскочила Лизка. Высокая, большая, в ярко-розовой куртке с огромным капюшоном, отороченным пушистым, белым мехом, в белых сапожках, с копной завитых светло-русых волос, с румянцем, один в один повторяющем по оттенку цвет куртки, Лизка казалась огромной экзотической бабочкой, чудом попавшей в холодную страну. Она так и шла в толпе одноклассников, брезгливо морщась от небольшого ветерка, ставила крупную, белую ножку в сугроб, куталась в шарф, показывая, как она изнемогает от холода. Увидев Димку, она было расплылылась в сладкой, взрослой, уже слегка порочной улыбке, но, поняв, что он не один, дернулась, как от удара в курносый нос. Подошла ближе, обдала волной резких, дорогих, явно маминых духов, фыркнула, как кошка

– Ой… Нежить в Юродивской шубке. Шапку мамка связала, небось, всех коз передергала? Или на молочные денежки по дешёвке купила? А ничо. Нищете и такое к лицу.

Димка напрягся, на его румяных, мальчишеских щеках заиграли желваки, но Маша широко, показав ровные, белоснежные зубки улыбнулась прямо Лизке в лицо, аккуратно поправила шапочку, надвинув её поглубже, отчего её колдовские темные глаза стали ещё огромнее и блеснули странным, чёрным огнём, взяла парня под руку и, уже проходя мимо, чуть повернула голову, шепнула, скорее прошипела, прошелестела: «Не тронь». Так красивая, но жуткая змея поднимается из травы, качается угрожающе, готовится к броску, и, вроде, далеко, а мурашки по спине. Лизка снова отпрянула, побелела от злости, но сказать ничего не решилась. Промолчала, сжав большие, рыхлые ладони в кулаки, пропустила Машу с Димкой и только, когда за ними закрылась дверь, что – то быстро и сбивчиво стала внушать здоровенному, туповатому Генке, который ходил за ней повсюду с видом молочного телка, потерявшего мамку.

Новогодний вечер закружил голову Маше, её наперебой приглашали танцевать ребята, девочки тащили в свои маленькие междусобойчики, даже два молодых курсанта районного военного училища, помогающие здесь достроить коровник и приглашённые на школьный вечер, чуть не подрались из-за неё. Димка сначала дулся, стоял в сторонке, а потом взярился, стал, как стена, и больше к Маше никого не подпустил. Последний танец он сам танцевал с Машей, отдавил ей все ноги, еле дотянул до конца вечера и, отдуваясь, помог ей надеть шубку, облегчённо выдохнув, вывалился наружу на тёмный школьный двор.

– Фууу, Маш. Ненавижу я эти танцы, честное слово. Никогда не научусь. Придумали ерунду эту, лучше б делом занимались.

Маша тихонько улыбалась, ей так хорошо было идти по хрусткому, только выпавшему снегу, слушать этого рыжего медвежонка и крепко, надёжно держаться за его руку.

До Машиного дома осталось пройти только узкий, тёмный переулок, и тут, от чёрных покосившихся ворот брошенного дома отделилась какая-то огромная, сутулая тень…

Темная тень простояла, как будто в нерешительности, потом стала размножаться – сначала от неё отпочковалась одна, мелкая, вихрастая, с обезьянне длинными руками и кривыми ногами, а потом и вторая – большая, плечистая, с болтающимися ушами мохнатой шапки. Маша почувствовала опасность, у неё так бывало всегда – натянется внутри стальная пружина, упрется острым краем в горло, и тело её враз становится чужим, упругим, сильным, как будто его взводят, как курок, остаётся только нажать спусковой крючок и цели не будет пощады.

Димка нахохлился, отодвинул Машу в сторону, прикрыл собой, расправил плечи, пробубнил басом, угрожающе.

– Вам чего надо. Проходи, не лезь, не замай.

Первая тень материализовалась, из нее проявился хлыщ Васек, живущий в соседней деревне, давно выпертый из школы, мотаюшийся по окрестным селам и, по слухам, приворовывающий, что где плохо лежит. Он подошёл ближе, не спеша закурил, по блатному прикрыв ладонью беломорину, сплюнул Димке под ноги, процедил бабьим, но уже прокуренным голоском

– Ты, пацан, пришлый здесь. Многого не знаешь. Так иди куда шёл. Нам девку токмо свою отдай, покумекать с ней просили. По хорошему. Не дура, так поймёт.

Он с силой толкнул Димку в сторону, от неожиданности парень отлетел, ударился об старое, мощное бревно ворот и на секунду потерял ориентацию в пространстве.

Васек цепко схватил Машу за воротник шубы, перехватил шарф, обмотав его вокруг кисти, и потащил в темноту к своим дружкам, топтавшимся в темном углу. Димка моментально пришёл в себя, набычился, с разгону врезался в жёсткую, сутулую спину великовозрастного дебила, да так, что сбил его с ног. Маша от рывка упала на колени, попав на острый камешек, торчащий из под снега, взвыла от боли и, как в замедленном кино, перед ней проплывали страшные кадры. Вот, одним ударом ногой в живот здоровенный жлоб сбил Димку с ног, мелкая обезьяна прыгнула на него сверху, вцепилась в плечи и начала бить головой об снег, а Васек, поднявшись, стряхивал что-то невидимое со штанов, что-то сипел и тянул руку в карман клочкастого полушубка.