Катерина Коновалова - Изъян в сказке - ведьма

Снаружи раздавался ровный гул голосов, но вскоре среди них Мэгг сумела расслышать надсадные крики:

– Бумаги! Бумаги! Готовьте бумаги!

Потом совсем близко раздалось:

– Бумаги, святейший отец. И могу я осмотреть фургон вашего святейшества?

Монах либо ничего не ответил, либо сказал что-то слишком тихо, чтобы Мэгг сумела разобрать его голос в общем шуме, но дверца скрипнула снова, а снаружи донеслось:

– Дорогу! Дорогу… сучьи дети! Па-ас-старанись!

Снова ржали лошади, кричали люди, но фургон тронулся и в том же темпе, в котором ехал всю дорогу, покатил вперёд.

Мэгг догадалась: они въехали в Шеан.

Фургон остановился, Мэгг помогли выбраться и повели под руки – куда-то. Были ступени. Были двери, распахивающиеся перед ней. Снова ступени наверх. И наконец, с глаз Мэгг сняли повязку. Она едва успела осознать, что её привели не в тюремную камеру, а в небольшую хорошо обставленную спальню, как верёвка, перетягивавшая её запястья, ослабла. Тень распутал узел и молча удалился.

Мэгг осталась одна.

Всевышний, неужели у неё есть надежда?

С трудом подняв уставшие руки, Мэгг начала разминать пальцы, растирать запястья, при этом в голове её не было ни одной мысли. Она не могла думать. К горлу подступали слёзы.

Пошатнувшись, она сделала несколько шагов вперёд и упала ничком на кровать – на чистое, свежее бельё.

Она чувствовала себя омерзительно грязной в сравнении с этим бельём, но ей было всё равно. Она вдыхала запах лаванды, с которой, наверное, служанка хранила простыни, и захлёбывалась сухими рыданиями. Всевышний, неужели она будет жить, раз её привели в эту комнату? Или это ничего не значит?

Сев на постели, Мэгг грязным подолом вытерла лицо, несколько раз глубоко вздохнула и взглянула на свои руки.

Красные, дрожащие, слушающиеся с большим трудом.

С голове метались заполошные мысли. Всю дорогу монах держал Мэгг под неусыпным контролем. А теперь – и как понять, почему? – оставил одну, без повязки на глазах и без тугих пут на запястьях.

Чуть пошатываясь от усталости, Мэгг поднялась и подошла к окну, отдёрнула тяжёлые шторы и сквозь бледный стеклянный витраж, изображавший какой-то цветок, выглянула наружу.

Дом был окружён оградой, вдоль которой росли старые высокие деревья. Они словно бы отсекали дом от остального мира – во всяком случае, сквозь их кроны Мэгг не видела ничего. Внутри был разбит скромный сад – ничего волшебного, как в поместье Ткрог-кана. Обычные цветы.

Две женщины в белых чепцах и синих платьях возились с клумбами. Чуть в стороне пожилой садовник подстригал кусты.

Судя по всему, Мэгг разместили на втором этаже, в гостевых покоях – ни в темнице, ни в спальне прислуги такого вида быть не могло.

Когда сзади скрипнула дверь, Мэгг подскочила от неожиданности, с большим трудом сдержав крик.

В комнату двое крепких парней втащили большую медную ванну. Поставили по центру, молча ушли. Спустя десять минут вернулись с вёдрами воды.

Мэгг наблюдала за этими приготовлениями молча и не шевелясь. Принять ванну ей хотелось отчаянно, но она не могла понять причины такого отношения. Почему жуткий отец Леон решил быть добр к ней?

Впрочем, если говорить честно, отбрасывая страхи, за всё время пути он ни разу не причинил ей намеренного вреда. Да, он связал ей руки, объяснив, почему так делает. Но он кормил и поил её, следил, чтобы тени давали ей размять ноги и справить нужду. Не допустил ни грубости, ни пренебрежения, ни оскорблений, не пытался унизить. И как бы сильно он ни пугал Мэгг, она должна была признать: даже если потом он отправит её в темницу, то сделает это не по злобе и не из личной ненависти, а только выполняя свой долг.

Когда ванна была наполнена, парни покинули комнату, зато пришли две девушки-служанки. Мэгг невольно отметила, что обе они были одеты чисто и хорошо.

– Госпожа, – обратилась к Мэгг одна из служанок, – позвольте вам помочь.

Вторая закрыла дверь и споро выставила вокруг ванны расписную ширму.

Мэгг в каком-то полусне позволила себя раздеть и усадить в горячую воду. Быстрые умелые руки служанок принялись растирать её тело мочалками, промывать волосы, подстригать ногти на ногах и руках. Давно… как же давно в последний раз с ней делали что-то подобное! Мэгг точно помнила, когда: вечером накануне её свадьбы. Это воспоминание так ярко скрестилось с реальность под гнётом усталости и душевных тревог, что Мэгг действительно задремала и в каком-то жарком бреду принялась звать госпожу Сиан. И дедушку. Своего ненастоящего, обманом найденного деда, который сначала дал ей шанс, а потом полюбил и принял как родную. И которого убила ложь Мэгг.