София Устинова - Чёрное сердце. Часть 2. Смерти вопреки

Уф, даже легчает. Как хорошо, когда знаешь, что или кого ищешь!..

Раздумья прерываются – один из репортеров, искоса глядит на меня. Хмурое, загорелое лицо мгновенно меняется на бледное, молодое и задумчивое. Ангельское… Этого паренька уже видел, но сейчас не до воспоминаний. Быстро вырываюсь из галдящей, беснующейся всё сильнее толпы и бегу, куда глаза глядят. Плевать куда, лишь бы подальше от всего несущественного!

Уже пот выедает глаза. Народу почти нет, редкие встречные бросают затравленные, чуть испуганные взгляды. Дьявол меня забери! Я так никогда не найду Витку. Где я, чёрт возьми, и что происходит? Рай… Это же Эдем – Сад! Туда все хотят попасть, а там, где ношусь я – да не дай бог даже врагу оказаться. Это же…

Мысль ускользает, чуть не падаю в широкую яму-котлован. Из ниоткуда передо мной раскидывается стройка. Причём, не просто строительство, а грандиозное, много объектное. Такое впечатление, что попадаю в Египет, во времена фараонов, и всюду кишит работа по возведению пирамид, гробниц. Народу – море. От мала, до велика. Нет новомодной техники – тракторов, грузовиков, подъёмников. Всё делается сподручными средствами: веревками, бревнами, одноколёсными каталками, вёдрами, лопатами…

Между тружениками замечаю идущих мимо людей. А вот и души!.. Бредут всё также отстраненно! Редкие останавливаются и помогают строителям.

Мне не до стройки! У меня цель, куда глобальней, чем камни таскать, ямы копать. Да и сердцу приятней! Вот только… не помню какая. Знаю лишь: обязан двигаться дальше!

Быстро лавирую между постройками и работниками. Бегу по узким тропам, ловко огибая встречные души. Нет-нет, да и натыкаюсь на пожилых мужчин, женщин. Они копают, таскают, ломают стены и возводят другие. Бегу долго, упорно игнорируя даже детей, влачащих булыжники. Часто замечаю, как малыши ухают от усталости на землю. Похожие друг на друга, будто одна семья. Тощие, с впалыми щеками, обескровленными губами и огромными глазищами. Стиснув зубы и кулаки, мчусь прочь. Их квест – не моё дело вмешиваться! Перебираюсь через завалы, перепрыгиваю канавы, но совесть вынуждает притормозить возле сухонького старичка, дышащего на ладан. Из последних сих втыкает лопату в каменистую землю и, шумно выдохнув, оседает на колени, едва придерживаясь древка. Исхудавшее тело словно скелет для уроков по анатомии. Кожа настолько тонкая и светлая, будто пергамент. Полугол – лишь в грязной набедренной повязке. Босые ноги стерты в кровь. Правда, из-за грязи взбухли и местами покрылись бурой коркой.

– Старик, – склоняюсь к нему. Рвано перевожу дух после долго бега: – Зачем копаешь?

Ловлю недоуменный взгляд синих точно вечернее небо глаз.

– Как же не копать, мил человек? – тяжко выдыхает старец с безмерной усталостью. – Мне немного осталось, если смогу прокопать траншею вон… – кивает на ров соседа, – до того места, мои грехи искупятся, а мои правнуки на Земле смогут перейти на более высокий уровень бытия.

– Но ты же, – неопределенно качаю головой, – еле живой… – С минуту молчу, в полной растерянности. – Дай, – не знаю, зачем забираю лопату. Старик без поддержки опадает наземь всем телом. На лице страх и негодование.

Злюсь на себя, но копаю долбанную канаву. Мощными гребками расчищаю ров – углубляю, расширяю. Шаг за шагом, мах за махом. Изредка отбрасываю инструмент и руками выкорчевываю большие камни. Складываю наверху, но они там не успевают залежаться – другие строители их тут же уволакивают. Только освобождаю место для копания, вновь берусь за лопату. Дыхание вылетает с хрипами, тело наливается свинцом, но медленно подбираюсь к соседней яме. Ещё гребок, ещё… Перед глазами назойливо маячат тёмные и светлые пятна. Смахиваю пот, прочищаю глотку. Несколько глубоких вдохов, и опять продолжаю работу…

Забыться не позволяет образ Витки. С нежным взглядом и ласковой улыбкой. Греет душу, заставляет сердце биться чаще. Правда, вместе с этим осознанию, что когда-то наши с ней отношения точно так же, собственноручно закопал…

Уф!.. Сил нет, выжат до последней капли! Через «не могу» вылезаю из длиннющей траншеи от дома старца до рва соседа. Вручаю старичку, так и не сдвинувшемуся с места, лопату:

– Ты себя побереги, – бросаю почему-то стыдливо. Глаза старца дико вытаращены. Он озадачено водит из стороны в сторону тощей рукой с дряблой кожей и невнятно бормочет:

– Это ты… как же… это… мил человек…

Легонько хлопаю его по плечу и на заплетающихся ногах бегу прочь. К дьяволу трепетные чувства к другим! И так времени потерял, а у меня важная миссия. Куда важнее всех дел мира, Вселенной! Что уж говорить о чужих родственниках неизвестных мне смертных! Пошли они!..