Лариса Петровичева - Академия под ударом

– Поспите, – повторил Оберон. Он лежал на краю кровати так, чтобы не дотрагиваться до Элизы, и она с каким-то смешанным чувством подумала, что теперь ей придется спать с ним в одной постели.

Это не пугало. Это было странным и непривычным, только и всего. Элиза думала, что после смрадных объятий сгибельника, которые вытряхивали из нее жизнь, ее уже ничего не напугает.

– Попробую, – вздохнула Элиза, свернувшись калачиком под одеялом. Отец всегда говорил, что надо быть честной с людьми и собой, и сейчас она признала, что этот человек ей нравится. То, каким тоном он заговорил о дуэли, осадив этих хамов из Министерства магии с гадкими улыбочками, не могло не вызывать уважения.

– Вы два раза спасли мою честь, – негромко сказала Элиза. – И один раз мою жизнь.

Оберон негромко рассмеялся.

– Я не сделал ничего особенного, уж поверьте. Любой порядочный человек поступил бы так на моем месте.

Теперь уже Элиза рассмеялась.

– Нет… Все наши знакомые знали, в каком я положении. Никто не помог. Кому нужна дочь мертвеца, который больше ничем не поможет, не даст денег, не пристроит сына на хорошее место. – Элизе сделалось так горько, что голос оборвался, и она закончила шепотом: – А Морис вообще расторг нашу помолвку…

Выставляя сластолист на подоконник, она вдруг подумала, что Морис увидит цветок, придет и все исправит. В конце концов, так ведь положено поступать джентльменам?

Но Морис не пришел. Зачем ему бесприданница с проблемами? Он блестящий молодой человек из очень достойной семьи, и у него никогда не будет проблем с выбором невесты.

Несмотря на горечь, в этом разговоре все равно было что-то умиротворяющее. Огонек в лампе медленно гас, давно наступила ночь – густая, темная, уже осенняя. Скоро зарядят дожди, смоют краску с листвы, а потом пойдет снег.

Элизе сделалось тоскливо.

Зачем вообще рассказывать о своих бедах? О расторгнутой помолвке? Впрочем, о чем еще можно говорить в такой ситуации, особенно с человеком, к которому она теперь привязана заклинанием.

– Да и дьявол с ним, с этим вашим Морисом, – заметил Оберон. – Зачем нужен мужчина, который убегает при первой же проблеме?

Элиза не знала. Девушке положено выходить замуж, быть женой и матерью. Так принято. Муж, конечно, может проиграть в карты приданое своей жены, может ходить к шлюхам, может даже бить – но без него ты все равно не человек. Так, недоразумение.

– Вы ведь не убегаете, – сказала Элиза. Оберон усмехнулся.

– Нет. Я дерусь.

– У вас есть жена? – спросила Элиза и сразу же пожалела об этом. Стал бы Оберон заходить в дом со сластолистом на окне, если бы был женат?

Может, и стал бы. Элиза давно убедилась в том, что благородные люди и поступки есть только в книгах. А в жизни бывает по-разному.

– Нет, – ответил Оберон, и Элизе почему-то показалось, что он смущен.

– Кто мог желать смерти моему отцу? – задумчиво спросила она. – Он был хорошим человеком. У него не было врагов. Все его любили.

Оберон усмехнулся.

– Обычно у хороших людей намного больше врагов, чем можно предположить, – произнес он. – И любят их, пока они могут принести выгоду. Вашего отца убили. Опозорили. Довели вас до отчаяния, а потом натравили сгибельника. Вашу семью ненавидят, Элиза.

Он шевельнулся, устраиваясь поудобнее. Элиза вдруг подумала, что сейчас он снова возьмет ее за руку – но он не взял, и ей почему-то стало легче.

– Я рада, что вы здесь, – призналась Элиза. – Правда рада.

Оберон негромко рассмеялся.

– Вы милая, – сказал он. Лампа погасла, и во тьме Элиза не видела его лица, но чувствовала, что он улыбается. – Честно говоря, я не думал, что вы вот так взяли и пошли работать. Любая другая барышня давно бы выставила сластолист. Простой и легкий способ.

Глаза снова защипало. Ставя горшок на подоконник, Элиза переступала через себя. Зачеркивала всю свою жизнь. Выбрасывала прочь свои мечты и надежды, почти видела, как они летят по мостовой опавшими листьями.

– Я думала, что выйду замуж, – промолвила она. – Что буду жить тихо и спокойно, переводить сонеты Кефелли… А оказалось… вот так. И заработать я ничего не смогла. Меня ведь не учили работать.

– Вы еще выйдете замуж, – с непробиваемо спокойной уверенностью сказал Оберон. – Все еще будет, Элиза, можете мне поверить. В таких вещах я никогда не ошибаюсь.

Теперь уже Элиза рассмеялась. Тихий ночной разговор сворачивал в совершенно непредсказуемую область.

– За кого? – с нескрываемой горечью спросила она. – Вся столица видела сластолист. А эти господа из министерства расскажут всем и каждому, что мы спим в одной постели. – Лицо стало жечь, и Элиза поняла, что готова расплакаться. Интересная штука жизнь, в ней можно пасть, не утратив достоинства. И можно быть невинной девушкой и при этом считаться порочной.