Елена Литвинова - Неявная прелесть

Машина остановилась, и из неё вышел Герман Александрович с бутылкой воды в руках. Я жадно облизала губы.

– Алечка, детка, – слащаво произнёс отец Дениса, остановившись неподалёку от меня. Я сделала пару шагов в его сторону, но цепь натянулась. – Хочешь пить?

Я закивала головой. Мужчина жадно осмотрел мою грудь, плохо прикрытую бюстиком.

– Где… Денис? – прохрипела я.

– А Денис уехал, вернее, улетел. Нечего ему тут делать. Я только что из аэропорта, – Герман Александрович отвернул пробку у бутылки, поднёс ту ко рту и сделал глоток. Я жадно следила за всеми его действиями.

– Пить, – прошипела я, умоляюще глядя на мужчину. Тот ухмыльнулся и сказал:

– Будешь ко мне по ласковее – дам глоток, – и он многозначительно провёл по ширинке. Да, мне было плохо, и я была готова униженно молить об утолении жажды. Но открытая похоть в мой адрес отца Дениса вызывала во мне только омерзение. Я отвернулась и пошла к столбу. И тут почувствовала, как мне в спину что-то прилетело. Еле-еле стоя на ногах, меня пошатнуло, но всё же я оглянулась. Этот урод кинул мне в спину открытой бутылкой воды, и сейчас остатки влаги впитывала в себя сухая июльская земля.

– Сука, я всё равно тебя поимею! – со злостью крикнул мужчина.

– Заткнись и вали отсюда! – донеслось из открытого окна стерегущего меня авто. – Доложим альфе, что нарушаешь его приказы, Спелов!

Я опять прижалась спиной к столбу и спрятала своё лицо за волосами. Мне хотелось разрыдаться, но и показывать свою слабость перед этим уродом мне не хотелось. Пару слезинок капнуло на руку, но влаги во мне осталось мало, поэтому больше слёз выдавить не удалось. Сознание опять покидало меня с уже большей периодичностью. Словно в бреду, мне мерещились картины того, как на моё спасение приходит Денис.

Он пинками и кулаками раскидывает охрану, срывает с моей шеи чёртов ошейник, берёт меня на руки и несёт прочь от этого кошмара. Я же тянусь к нему и целую его в шею. А он своей рукой лезет под мой лифчик и мнёт грудь…

И тут я поняла, что кто-то делает это на самом деле. Я попробовала убрать чужую руку со своей груди, но, поняв, что оказываю сопротивление, мою шею обмотали цепью и придушили меня. Когда я начала терять сознание, то шею ненадолго освободили. Кислород хлынул в моё многострадальное горло, я закашлялась. В это время мои руки примотали к моему туловищу, а джинсы стянули. Я хотела закричать, но звук не шёл. Голос пропал окончательно.

Я возилась, лягалась кусалась, но насильник не останавливался.

– Сучка долбанная… какая же ты вертлявая… горячая сучка… Сейчас мы с тобой поиграем, – шёпотом заговорил человек, и я узнала голос Германа Александровича. А ещё я поняла, почему ничего не вижу: на улице уже была глубокая ночь. Сколько времени я провела в отключке – было непонятно. Но сейчас меня собирались изнасиловать. Я удвоила усилия. Тогда отец Дениса ударил меня кулаком в лицо. Я опять отключилась.

Очнулась от того, что в меня между ног вбивали кол, и тут же мне было тяжело дышать. Этот подонок сломал мне нос. Я ртом хватала воздух.

– …сладенькая какая, вот сейчас… уже скоро… как давно я этого ждал… Полукровки такие… вкусные… вот сейчас…

Мужчина задёргался на мне, выплёскивая что-то в моё тело, и, от понимания произошедшего, меня затошнило. Я едва успела повернуть голову на бок, как моё горло обожгло выходящей желчью.

– Фу, дрянь какая, грязная шлюха, – мужчина поднялся с меня и пнул под рёбра. Я лишь сжалась, осознавая, что ниже пояса я голая, и лежу на камнях. Между ног моих вытекает… что-то гадкое. Меня опять затошнило… Желчь опять вышла из меня, скрутив спазмом живот. Я закашляла.

– Неужели ты, Алечка, думала, что мой единственный сын, моя кровиночка, свяжет свою судьбу с такой, как ты? Ваша участь, недоволчиц, лишь быть игрушками нас, оборотней, – произнёс он, вжикнув ширинкой брюк. – Дала бы мне по хорошему, не получила бы все этого, дрянь…

– Пошёл… ты… – прошептала я.

– Чего ты там скулишь, грязная сука?

– Пошёл ты! – как можно громче постаралась сказать я, насколько позволял распухший язык и сломаный нос.

– Ах, ты, тварь, – он опять пнул меня, пытаясь попасть под живот, но руки были примотаны как раз к животу, и этот урод пинал лишь их и цепь, – вот и лежи тут, подыхай от голода и жажды. Прощай, Алечка. Альфа всё равно прикажет разорвать тебя, а я всего лишь воспользовался случаем, пока твоя охрана отъехала куда-то. Не пропадать же добру.