Татьяна Грач - Воронье наследство

Спасибо пирогу, который он все еще прижимает к себе. Кажется, из-за этого они и не заметили главного. Сумку, перекинутую через плечо. Набитую под завязку их богатством. Такой маленькой его частью, они и после вряд ли заметят пропажу.

– Скажи, как тебя зовут?

А вот это уж дудки – не хватало еще самому себя выдавать. Взгляд падает на блестящий пригласительный в руке у графини:

« Первый и единственный закрытый концерт Энди Мэлоуна состоится… »

– Мэлоун, – вырывается само собой. А почему бы и нет? Имя не лучше и не хуже любого другого, так что какая разница?

Есть разница, и совсем не маленькая. Становится понятно по тому, как они переглянулись. Графиня сжимает ладонь крепче, так что уже не вырваться. Подносит пригласительный ближе.

– Можешь это прочесть?

Обидный вопрос.

– Думаете, раз беднее, значит совсем неграмотный? Конечно, я умею читать!

Снова переглядываются, и от этого уже становится не по себе.

– Иногда мало просто уметь читать, – медленно произносит граф.

Надо было сразу послать подальше Шина и всю его банду. «Ты погляди на тот дом, там же озолотиться можно, если умеючи». И родителей заодно, за то, что не остановили.

– Пожалуйста, покажи, что в твоей сумке.

Мягкость, с которой графиня это сказала, нисколько не успокаивает. Ничего не остается, только протянуть сумку и смотреть, как они с графом в ней роются. Ничего, кроме как попробовать сбежать. Сейчас, пока отвлеклись. Незаметный шаг в сторону…

– Карр! – угрожающе раскрытый клюв, взмах крыльями. Никаких шансов, это ясно читается в янтарных глазах, будто видящих насквозь.

– Эй, пошутил я, пошутил, – остается только отмахнуться с испуга.

– Осторожнее с Гарушем, он шуток не любит.

Это и без напоминания графа, как ни в чем не бывало продолжающего обыскивать сумку, ясно. Да и им самим кое-что уже должно быть ясно: там, в сумке, только их вещи. Забрали бы уже все да отпустили. Ожидание – наказание гораздо хуже любого другого. Может, потому и медлят?

– А ведь здесь не все, – графиня захлопывает сумку, перебирает в руках вынутые оттуда четки из розового жемчуга.

– Не все? – собственный голос кажется чужим, испуганным и совсем детским. И только после вспоминается, а рука сама тянется к карману под строгим взглядом птицы. – Вот, случайно прихватил. Разве это важное?

Черное, отливающее серебром перо. Легкое и такое шелковистое. Он ведь и вправду не мог объяснить, зачем решил забрать такую безделушку. Сувенир на память?

– Попробуй теперь прочесть, – граф с хитрым прищуром кивает на пригласительный.

– Что за?.. – приходится крепко зажмуриться, но и это не помогает: на листе, все таком же ярком и блестящем, странные каракули. – Фокусы какие-то, что ли?

Граф с графиней снова переглядываются.

– Как думаешь? – первым спрашивает граф, а графиня пожимает плечами.

– Почему бы и нет?

Протягивает перо обратно, но в последний момент отнимает.

– Не так быстро. Хочешь его оставить себе – мы не против, но только себе. Поможет о нас не забывать. Это тоже сможешь забрать, – она указывает на четки. – Думаю, ты сумеешь их выгодно продать. Мы и еще поможем, если позже понадобится. Не стесняйся обращаться к нам, и больше не придется воровать.

Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но и отказаться – потом сильно пожалеть.

– И что я за это буду должен?

– А мальчик неглупый, – искренне удивляется граф, и это удивление больно задевает. Приходится крепко стиснуть зубы, чтобы смолчать и не испортить все.

– Всего лишь одно обещание, – графиня перебирает четки, дразня. – Ты ведь умеешь держать слово?..

…– О, явился, ну надо же, – произнес знакомый до боли в скулах женский голос. Мэлоун так надеялся, что хотя бы теперь его не услышит.

– О, а у тебя сегодня и язык не заплетается, надо же, – скопировал он ее интонацию. Попытался вспомнить, сколько раз за свои двадцать лет видел ее трезвой. Три, четыре? Пожалуй. Только после этого он задвинул кровать на место и обернулся. Поморщился от досады: придется подыскивать новое место для тайника.

К счастью, перо – то самое, не позволяющее и на миг позабыть о данном когда-то слове, оказалось на месте и теперь было спрятано в самое надежное место: внутренний карман сюртука.

– Ты как с матерью разговариваешь? – а вот папаша уже заметно пошатывался, несмотря на раннее утро.

– Да он поди знаться-то с нами не хочет, – фыркнула та, кого приходится называть матерью, хотя кровное родство в этом мире почти ничего не значит. – Ты глянь, вырядился-то как.