Полностью погруженная в свои мысли, я и сама не поняла, что именно произошло. Кажется, правая нога наткнулась на какое-то препятствие, я споткнулась, взмахнула руками, но удержать равновесие не смогла. Упала на самый край обрыва, при этом подвернула ногу и ощутила волну острой боли. Однако сосредоточиться на этой неприятности не удалось. Обманчиво надежный край обрыва оказался рыхлым и зыбким, земля подо мной начала осыпаться, и я стала вместе с ней смещаться к пропасти.
Нога болела, мысли путались, но инстинкты сработали: я вовремя ухватилась за толстый древесный корень и застыла, наполовину вися над обрывом, молясь о том, чтобы корень оказался достаточно крепким, чтобы выдержать мой вес. Осторожно посмотрела вниз. Высота, конечно, не огромная; возможно, я и могла бы упасть, ничего себе серьезно не повредив, если бы не большие острые камни, покрывавшие узкий берег ручья. Падать теперь хотелось еще меньше.
Я осторожно попробовала выбраться наверх. Земля больше не осыпалась, но я боялась долго испытывать на прочность удерживавший меня корень. Очень аккуратно вытянула вверх руку, затем подняла ногу, надеясь найти для нее точку опоры, и тут по лодыжке снова пробежала волна резкой боли. Сжав зубы и вцепившись в корень что есть силы, я дернула вверх вторую ногу, нащупала небольшой выступ, подтянулась на руках и вылезла наконец на ровную поверхность.
После того, что произошло, оставаться на краю обрыва совсем не хотелось, и я поспешила отползти подальше. Затем потихоньку встала, поврежденная нога сопротивлялась изо всех сил. Я огляделась, увидела в нескольких шагах от себя искомый пень и проковыляла к нему. Устроившись на нем, попыталась, как могла, отряхнуться от влажной земли и откинуть назад налипшие на лицо волосы. Монотонная боль в ноге никуда не уходила, при малейшем движении превращаясь в пронизывающую лодыжку иглу. Ничего себе начинается визит в Вестфолд. Что-то будет дальше при таком начале?
Лодыжка отозвалась болью на очередное непроизвольное движение, и я громко выругалась, хватаясь за нее рукой.
– Однако, такие выражения – и из уст хрупкой девушки! Прав наш святой отец: налицо падение нравов!
Я подняла на говорившего мрачный взгляд. Он стоял шагах в десяти от меня – блондин лет тридцати, высокого роста и крепкого телосложения, в простой, совсем небогатой одежде.
– Где ты тут вообще видел девушку? – огрызнулась я, выплескивая таким образом собственные негативные эмоции и нимало не заботясь о возможных последствиях. Уж слишком плохое у меня было настроение.
Такой ответ молодого человека позабавил, но явно не шокировал.
– Даже так? – насмешливо поинтересовался он. – Ну тем лучше: если не девушка, значит, не будешь кочевряжиться.
Я не успела возразить, что кочевряжиться как раз буду, да так, что мало не покажется. Прежде чем я мысленно подобрала наиболее доходчивую формулировку, незнакомец уже преодолел разделявшее нас расстояние, опустился возле меня на колени, чуть приподнял больную ногу и снял с нее сапог. Поскольку мне и самой доводилось иметь дело с чужими вывихами и переломами, я прекрасно понимала смысл каждого его движения, так что кочевряжиться действительно не приходилось. Никакого сексуального подтекста в его поведении не было, как минимум пока.
Блондин аккуратно пробежался пальцами по стопе, затем по лодыжке, а потом резко надавил на какую-то точку. Нога переломилась пополам. Точнее, так мне показалось, если судить по сопутствовавшим этой процедуре ощущениям. Я снова выругалась, кажется, еще более грязно, чем в первый раз, благо производить благоприятное впечатление на этого человека все равно было уже поздно. Когда боль чуть-чуть поутихла, я поспешила перевести взгляд на ногу, дабы убедиться, что она по-прежнему на месте. Как ни странно, стопа была там, где ей и положено, что чрезвычайно меня умилило: никогда раньше не думала, что эта часть тела настолько мне дорога. Фоновая боль осталась, посему дала ли что-либо экзекуция, я пока сказать не могла. Но незнакомец, кажется, был вполне доволен проведенной процедурой.
– Перелома нет, – констатировал он, извлекая из заплечной сумки кусок чистой ткани и разрывая его на две части.
– А мог бы быть, если бы ты чуть больше постарался, – сварливо заметила я, хорошо понимая, что скоро почувствую укол совести из-за собственных слов.
Как я уже говорила, мне доводилось выступать в качестве лекаря, и соответственно выслушивать претензии строптивых пациентов. Удовольствие весьма сомнительное. Но промолчать я все равно не смогла.
Читать дальше