Дженнифер Руш: Возрожденный (ЛП)

— Так все из-за этого? — спросила Анна. — Из-за девушки?

В ее голосе присутствовала нотка беспокойства. Слова она боялась, что я упаду в кроличью яму любви и покончу жизнь самоубийством.

Я не ответил на ее вопрос. Вместо этого я сделал то, что у меня лучше всего получается. Я бросил на нее злой взгляд.

— Посмотришь, пожалуйста?

Она нахмурилась, но кивнула.

— Спасибо.

Избегая дальнейших разговоров, я прошел мимо нее к двери. На этот раз она за мной не последовала.

Глава 2

ЭЛИЗАБЕТ

Я осмотрела полки над столом и пробежалась пальцем по ряду стеклянных бутылочек с этикетками, на которых было написано что-то типа: ТОТ ДЕНЬ, КОГДА ОСЛАБЕВАЕШЬ, ВЕСНА, КАРНАВАЛЫ.

Мои воспоминания были тесно связаны со смешанными душистыми маслами в кобальтовых бутылочках. Каждая из них была подписана и стояла на своем месте.

Я остановилась, когда нашла бутылочку с надписью, которую искала.

ГАБРИЭЛЬ.

Он приснился мне прошлой ночью.

Проснувшись этим утром, я вспомнила, сколько прошло времени, с тех пор как он внезапно появился в моей жизни, и точно так же исчез.

Трудно забыть кого-то, кто спас твою жизнь, независимо от того, как много или мало, ты это ценишь.

Бутылочка Габриэля была самой старой. Первой в коллекции. Она служила мне напоминаем о самом определенном моменте моей жизни — ночи, когда я была спасена, ночи, когда я сбежала от людей, которые похитили нас с мамой и держали в качестве пленников в течение шести месяцев.

Я взяла бутылочку с полки. Невзирая на то, что пробка была на месте, я сразу же вспомнила, как он пах.

Аромат мускуса. Сосны. Капля корицы. Бергамот. И наконец, кедр.

Шрам на левой стороне тела, доходивший вплоть до моего бедра, оживил во мне воспоминания о ноже, рассекающим мою плоть, ткань и мышцы и проникающим прямо до кости.

Еще один шрам от пули в груди запульсировал.

Я скучала по нему. Я не могла объяснить боль этой потери. Я даже его не знала. И провела с ним не так много времени. Но каждый раз, когда я думала о нем, в голове появлялась тупая боль, словно отсутствие Габриэля было некой дырой во мне, она была настолько глубокой и широкой, что ничего не могло ее заполнить.

Сохранив мою жизнь, он взял ее часть вместе с собой.

Не открывая бутылочку, я вернула ее на полку и спрятала за другую под названием "Полевые цветы".

Я не готова была сегодня распрощаться с этим ароматом. Возможно, даже и не завтра.

Этот флакон, а точнее его содержимое, было тем, что я любила, ненавидела, боялась и старалась отчаянно забыть.

Но именно этот аромат я не могла забыть, как бы ни пыталась.

***

Когда я начала спускаться вниз, я услышала грохот кастрюль и сковородок. На кухне я обнаружила свою приемную мать, Агги, ее волосы были перевязаны банданой, а на столешнице были выложены различные ингредиенты.

— Что ты ищешь? — спросила я.

Вздрогнув от неожиданности, она ударилась головой о край дверцы шкафчика. Выпрямившись, она начала потирать ушибленное место. — Ты напугала меня.

— Прости.

Я подошла к кофейнику. Агги поставил рядом со мной мою любимую кружку, и я полностью ее наполнила.

— Я ищу круглую форму для кексов.

Я указала на дальний шкафчик слева. — Поищи там.

Она нахмурилась, но заглянула внутрь и нашла, что искала. — Ну, надо же.

Из всех приемных родителей, Агги была самой лучшей. Прежде чем ее встретить, я побывала в пяти приемных семьях.

Агги было примерно шестьдесят лет, когда она взяла меня к себе. Она была одинокой женщиной, которая потеряла свою единственную дочь из-за рака молочных желез. Агги понимала, что значит терять в отличие от других семей.

Наши страдания не были похожи, но факт в том, что они были. По отношению ко мне она была очень терпелива. Доброй. Учтивой. Не знаю, что бы без нее делала.

После своего спасения, я чувствовала себя бочкой, потерянной в огромном море. Моя мама была всегда для меня опорой... Она была сильной, решительной и умной. Иногда, жизнь без нее казалась хуже, чем прибывание в плену.

Большинство моих ранних тревог возникало из-за ее отсутствия. Даже самые мелкие вещи, напоминали мне о ней — ароматические свечи, ее любимая марка шоколада, старый свитер — и напоминали о разрушающей боли.

Я не могла перестать видеть ее лица, страха в глазах, когда похитители угрожали нам обеим, чтобы добиться сотрудничества. Они не говорили этого на прямую, но было очевидно, что из-за моего неподчинения они не колеблясь могли убить мою мать.