Кирстен Уайт: Хаос звезд

— Потому что я люблю тебя. — Она поцеловала меня в лоб и направилась к грунтовой дороге, которая вела в город Абидос. — У женщины очень болен ребёнок. Мы поможем им обоим. И когда мы вернёмся домой, ты сможешь помочь мне с одной магией, прежде чем пойдёшь повидаться с отцом.

Она пошла быстро, поэтому я побежала, чтобы догнать её. Но моим коротким ножкам было сложно угнаться за ней, и она всё сильнее отдалялась.

А потом я вспоминаю, что мои ноги уже не короткие, а длинные предлинные и мне не шесть лет, и что всё это уже было, но я всё равно не могу бежать. Мои мышцы не слушаются, и перед моими глазами от горизонта ползёт чёрная тьма, которая клубится и поглощает всё на своём пути, приближаясь к моей маме, красивой и не обращающей внимания на опасность. Она вот-вот поглотит её, а я не могу позволить этому случиться.

Тьма будто насмехается надо мной, подступая всё ближе, делая меня соучастником в своей работе, моё бездействие позволяет ей всё разрушить. Я пособник и она знает, что может рассчитывать на меня, ведь я просто смотрю на то, как погибает моя мать.

Я не могу двигаться.

Сколько было богов в Древнем Египте, столько же было версий мифов о них. Чаша терпения Амона-Ра — короля богов, переполнилась от человеческой наглости. Доведённый до ярости, он воззвал к своему Оку, чтобы уничтожить всё человечество. Кем было это Око, способное извести целую расу? Никем иным, как Хаткор, которая в то же время была Сехмет, жестокой и кровожадной богиней разрушения. Она убивала всё, что попадало в её поле зрения, пока Амон-Ра не пожалел о своём гневе. Но Хаткор в лице Сехмет невозможно было остановить. Тогда Амон-Ра собрал всё пиво на земле, окрасил его в красный цвет и оставил там, где, как он знал, она могла его найти. Фокус был в том, чтобы она решила, будто насытилась кровью всего живущего и впала в мирный пьяный угар. Это было больше похоже на Хаткор, которую я знала. Однако история была не их тех, на которых я воспитывалась. Моя мать учила меня на важных примерах. То есть на тех, в которых главной героиней была она сама.

Я издаю стоны, массаж головы нисколько не успокаивает.

— Сколько времени?

— Почти рассвет. Мне нужна твоя помощь с защитными амулетами. Вставай! Быстро, как кролик, сердечко!

Быстро, как кролик. Хотела бы я найти этого кролика, который вдохновил маму на её любимую поговорку и снять с него живьем кожу. Я переворачиваюсь на спину. Моё сердце останавливается, когда я вижу созвездия, изображённые на моём потолке. Несколько лет назад я нарисовала их так, чтобы они поблёскивали чёрным цветом, с помощью мерцающих кристаллов отображая карту звёзд той ночи, когда я родилась. Орион — мой любимец, он всегда прямо над моей кроватью, может наблюдать за мной и защищать. Иногда я пытаюсь вписать себя в созвездие и представляю, как оно будет всегда отражаться в небе.

Я была бы прямо под боком у Ориона. Я улыбаюсь. Я никогда не называю его египетским именем. Это одно из немногих моих удачных восстаний, большей частью потому, что мама не знает об этом.

— Айседора… — Её голос звучит словно песня, но мои мышцы начинают подрагивать, пытаясь изо всех сил подчиниться ей, вопреки моему желанию. С последним вздохом я отбрасываю в сторону своё серебристое одеяло и бреду следом за Исидой.

— Тебе снились сны, о которых мне следует знать? — Её лицо омрачается беспокойством, пока мы движемся к её крылу дома.

Меня бросает в дрожь, когда я вспоминаю свой тревожный сон. Я забыла о том памятном дне, когда у меня выпал зуб. Но так лучше, чем кормить её необоснованной паранойей из сна.

— На этот раз у фиолетовых бегемотов были крылья.

— Хм. Они напугали тебя?

— Только когда они сказали, что злая женщина разбудит меня прямо перед рассветом.

Она строго смотрит на меня.

— Серьёзно? Ты видела, что произойдёт?

Я закатываю глаза.

— Нет. Это шутка. Иногда люди говорят их друг другу.

— Со снами нельзя шутить, Айседора.

— Безусловно. Мой мозг предельно серьёзен, когда выдаёт случайные образы во время сна.

— Значит, договорились.

Мы входим в её мастерскую, где бледно-желтые каменные стены всегда холодные, в комнате мерцают свечи. Весь наш дом находится под землёй, примерно в миле от развалин храма в Абидосе, который до сих пор привлекает туристов. К счастью, у моих родителей ещё хватает сил держать подальше нежелательных посетителей. Даже вход остаётся невидим, если вы не имеете отношения к этому месту. Вряд ли у многих богов ещё остался амулет «моджо» в физической форме, а мои родители умудряются делать какие-то кусочки магии.