Елена Ромашова - Sabbatum. Химеры

Опускаюсь на кровать, и на меня накатывает тоска, стоит снова остаться в одиночестве. Это постоянная боль, просто наедине с собой только ее и чувствуешь. Словно из незакрытого крана капает: ты привыкаешь к звуку, но все равно мешает. Моя капель состоит из одного имени – Рэй .

Где-то там он… Стоит закрыть глаза, так и вижу его лицо, пускай уже размытое памятью, но глаза!.. Эти глаза мне снятся каждую ночь. Бесконечная гроза с разными оттенками. Но самая мучительная – та, в которой тьма и пустота: последний взгляд, когда Виктор практически оттаскивал меня от Оденкирка к машине на ступенях Вашингтонского суда.

Я снова чувствую, как встает комок в горле, а на глаза наворачиваются слезы, превращая мир в бесформенные пятна. На тумбочке сначала загорается дисплей моего старого телефона, а затем идет звук.

Беру и вижу СМС от Виктора. Открываю, начинает загружаться фотография: на красивой белой широкой кровати стоят картонные пакеты «Chanel», а рядом коробочка с логотипом «Tiffany&Co». Подпись: «Они ждут тебя, как и я».

Пишу в ответ: «Спасибо». И закрываю. Противно. Савов в своем духе. Он знает, что мне это не нужно, такое больше подходит для Вари. Другая девушка визжала бы от счастья и обзывала меня дурой. Наверное, такая и есть. Виктор все время меня задаривал, словно пытался привязать этим барахлом, в то время как я всегда ждала от него чуть больше любви и нежности. А на это он был скуп. Может, я предвзято отношусь? На мгновение решила сделать себе больно, представив, что это СМС от Рэя… Но больно не было. Почему-то не смогла, воображение подвело. Скорее всего, Рэй потащил бы меня в магазин, как с тем креслом. Непонятная блажь Оденкирка; даже смешно стало. Один ухаживает, покупая дорогие шмотки, другой – кресло. И я выбираю второго, пускай и чокнутого.

Три месяца…

Стук в дверь вырывает из анабиоза.

– Анька, ты готова? – Варя заглядывает в комнату. – Ты чего?

Я утираю слезы, хлюпая носом, и пытаюсь изобразить беспечность.

– Да так…

– Ты так обиделась, что расплакалась?

– Нет, – я смеюсь. – Шутка была хорошая. На такое долго не обижаются.

– А что? – Варя подходит и смотрит на меня сверху вниз со своим серьезным выражением опекуна.

– Да так…

– У тебя заело «да так»? – Она недолго молча смотрит на меня, закусывая губу. Видно, что еле сдерживается, чтобы не спросить. Варя уже с макияжем и одетая. По мне, так чересчур вычурно. Специально нарядилась, чтобы позлить мать. На руках, как обычно, куча колец. Это наша особенность: я обожаю лаки для ногтей, Варя – кольца. – Ты краситься будешь? Или так пойдешь?

По ее тону понимаю, что вид у меня не очень.

– Я не хочу пускать ей пыль в глаза. Ты сама знаешь. Я вообще не понимаю, зачем мы к ней едем.

Варя пожимает плечами. Хотя причина наша поездки кроется больше в ней, чем во мне, – она бесится, злится, и это ее способ отомстить. А мне все равно. Не скажу, что люблю маму, но и не ненавижу.

Рязань. Три часа езды от Москвы. Плюс два часа стояния в пробках. И вот мы уже у дома, где живет наша мать. Я не знаю, какой это адрес по счету. Она постоянно их меняет. Сейчас это окраина города, спальный район, новая шестнадцатиэтажка. Судя по дому, квартиры большие, так что, считай, у матери жизнь удалась. Мы вылезаем из машины: Варя обратилась к Максу, чтобы он подвез нас, так как его красный «Audi Spyder» с открытым верхом не кричал, а вопил, о своей неприличной стоимости и деньгах владельца.

– Пошли! – Варя командным голосом призывает меня из кабриолета к любопытствующим взорам людей. Я смотрю на Макса, сидящего с каменным лицом и жующего жвачку. По ходу, он будет ждать нас в машине. Варя надевает очки и гордо и грациозно выпархивает из машины. Вот ведь шельма! Устроила спектакль, втянув меня. Я по сравнению с ней не выхожу, а вываливаюсь из авто, но мне все равно. Стуча высокими шпильками, Варвара подходит к домофону и набирает номер. После противных пищащих сигналов слышится мамино: «Да?».

– Мам, это мы. Открывай.

На том конце возникает пауза. Знаю точно: мама в шоке. Но через некоторое время доносится ее блеющий голос:

– Мы? – Ага, не верит.

– Варя и Аня. Если не забыла, в девяносто третьем году родила двоих близняшек. Типа, дочки твои. Ну вот, мы приехали.

Варя язвит, но вместо ответа слышится щелчок открываемой двери. Входим в чистый, беленый, еще без похабных надписей и сожженных ящиков для писем, подъезд.

– Кажется, у нее инфаркт. – Варя довольно облокачивается о стену, пока ждем лифт. Сколько себя помню, мама пыталась от нас избавиться. Терпела, пока мы были маленькие, но на каждые каникулы отправляла в деревню. Один раз кинула на месяц на шею нашей крестной, у которой были задатки алкоголички, а еще, когда умерла бабушка, явилась в деревню только через две недели после похорон. То есть бабушку хоронили мы с Варей благодаря помощи всех жителей Вяземки, которые собирали деньги, чтобы по-человечески предать земле Екатерину Васильевну. Что уж говорить, когда за нами явился Поисковик из Сената, какая радость была у матери! Конечно, прозвучал вопрос: сколько стоит? Но когда заверили, что образование бесплатное, она подписала бумаги, не читая. До сих пор я в ужасе от этого. Приди человек со стороны, какой-нибудь торговец девушками в проститутки, она бы и ему нас отдала, не читая бумаг! Ей, алчной до денег и мужиков, лишенной материнского инстинкта напрочь, мы были не нужны.