Даринда Джонс - Грязь на девятой могиле

Я стояла у столика, наливая кофе в бежевую чашку с надписью «Гриль-бар “У костра”», и думала, стоит ли говорить моему клиенту, мистеру Петтигрю, что рядом с ним сидит мертвая стиптизерша. Видите ли, не каждый день за моими постоянными клиентами увязываются мертвые стриптизерши, но сказать об этом мистеру Пи я все-таки не рискнула. Вдруг он отреагирует так же, как и я, когда месяц назад впервые увидела ходячий труп? Тогда я завизжала, как двенадцатилетняя девчонка, и заперлась в ванной.

На семь часов.

Между прочим, старого плута я обожаю. Мистер Петтигрю – увешанный орденами и медалями ветеран войны. А еще детектив полиции Нью-Йорка. Правда, уже на пенсии. Глаза его повидали немало. И среди прочего – тонны зверств, разврата и отчаяния. Короче говоря, мистер Пи крепкий орешек и настоящий супергерой. Представить не могу, в какой ситуации он стал бы визжать, как двенадцатилетняя девчонка, и запираться в ванной.

На семь часов.

В свою защиту скажу, что первый мертвец, которого я увидела, разбился на смерть на стройплощадке в Каламазу. Падение с тридцати метров и неудачно подвернувшаяся арматура – и в моей коллекции под названием «То, чего нельзя развидеть» на одну картинку больше. Во всем ведь надо находить светлые стороны.

Я положила на стол три упаковки сливок, которые достала из кармана в переднике. Выяснилось, что хранить сливки в кармане джинсов себе дороже.

- Спасибо, Джейни, - игриво подмигнул мне мистер Пи и сдобрил свой кофе.

Этот эликсир я научилась любить больше, чем воздух, картошку-фри и даже гигиену. Но только тогда, когда я поздно просыпаюсь и оказываюсь перед выбором: сделать себе чашечку живой воды или залезть в душ. Странно, наверное, но кофе побеждает. Каждый. Божий. Раз.

Мистер Пи – постоянный клиент, а завсегдатаев я люблю. Когда кто-нибудь из них заходит в кафе, я чувствую себя чуточку менее потерянной и сломленной, как будто в гости приехали родные. Хреново звучит, понимаю, но у меня никого больше нет.

Около месяца назад я, промокшая до нитки, очнулась в переулке. По лицу барабанил дико холодный дождь, а в голове не было ни единого воспоминания. Я не помнила, кто я, где и какой сейчас год. Все, что у меня было, – это одежда на мне, здоровенный бриллиант на безымянном пальце и неописуемая головная боль. Впрочем, боль довольно быстро испарилась, а вот одежда и обручальное кольцо – нет. И слава богу. Но если я замужем, то где мой муж? Почему до сих пор за мной не приехал?

Этого я жду с самого первого дня, который так и назвала. День Номер Один. И жду уже четыре недели, три дня, семнадцать часов и двенадцать минут. Жду, когда муж меня найдет. Когда меня хоть кто-нибудь найдет.

Наверняка у меня есть родственники. У всех же есть, правда? Ну или на худой конец – друзья. Однако складывалось впечатление, что нет у меня ни родных, ни друзей. Никто в Сонной Лощине, как и во всем штате Нью-Йорк, не знал, кто я такая.

Однако это не мешало мне всеми изгрызенными ногтями цепляться за мысль, что у каждого на этой планете хоть кто-нибудь, но обязательно есть. А значит, и мой кто-нибудь наверняка где-то там ищет меня и в своих поисках днем и ночью, вдоль и поперек прочесывает нашу галактику.

Всеми фибрами души я лелеяла эту надежду. Надежду на то, что меня найдут. Что я не одинока. Оболочка, которая не давала мне вконец расклеиться, уже была покрыта паутиной трещин, которые день за днем множились и кровоточили, угрожая окончательно разрушить хрупкую поверхность. Я не знала, сколько еще продержусь. Сколько еще пройдет времени, пока давление, нарастающее внутри меня, не выльется в разрушительный взрыв, разорвав мою душу на осколки и запустив их в космос. Пока меня не сотрет с лица земли.

По-моему, вполне возможный сценарий, если уж даже врачи сказали, что у меня амнезия. Представляете? Оказывается, эта фигня бывает на самом деле. Кто бы мог подумать!

Пока мистер Петтигрю изучал меню, которое знал наизусть, я смотрела через здоровенное витринное окно кафешки на два мира сразу. Очнувшись в переулке, я довольно быстро поняла, что вижу то, чего не видят другие. И ладно бы только мертвецов! Видела я еще и их мир. Или измерение. И это измерение вполне сгодилось бы в качестве иллюстрации к словосочетанию «дикость редкая».

Большинство людей видит только материальный, осязаемый мир. Тот, где ветер не проходит насквозь, а бьет по лицу, ногам и рукам. Тот, где слова «продрогнуть до мозга костей» имеют исключительно переносное значение, потому что физические тела живых людей не дадут холоду проникнуть так глубоко.