Дженнифер Линн Барнс: Ва-банк (ЛП)

— Кем был для вас Бо? Зачем вы вообще вырастили его, если собирались бросить?

Найтшэйд едва заметно улыбнулся.

— Каждой династии нужен наследник.

Мой мозг работал на полной скорости.

— Тебя не растили, как растили Бо.

Остальных , — сказал Бо, — вербуют взрослыми.

— Слово «владыка» подразумевает подчиненных, — продолжила я. — Я думаю, владыки сами выбирают себе замену — взрослых, не детей. Круг повторяется каждый двадцать один год. Но девятый член, тот, кого называют Девяткой…

— Девятка — величайший из нас. Неизменный. Мост от одного поколения к другому.

Ваш лидер, — мысленно добавила я. Бо не просто родился среди них. Он был рожден, чтобы их возглавить.

— Вы бросили его умирать, — сказала я.

— Мы не убиваем детей, — повторил Найтшэйд всё тем же ровным голосом. — Даже если оказывается, что они недостойны. Даже если им не удается сделать то, о чём мы их просим, и становится понятно, что они не смогут принять долг, для которого были рождены. Даже если они должны дать дорогу истинному наследнику.

О чём они тебя попросили, Бо? Что за монстра хотели из тебя сделать? Я не позволила своим мыслям скользнуть в этом направлении. Я должна была сконцентрироваться на том, что происходило здесь и сейчас.

На Найтшэйде.

— А маленькая девочка? — спросила я. — Я видела тебя с ней. Она достойна? Она — истинный наследник? — Я шагнула вперед, к стеклу. — Что вы с ней делаете?

Я не верю в желания.

— Ты её отец? — спросила я.

— У девочки много отцов.

От его ответа по моей спине пробежал холодок.

— Семь владык, — произнесла я, надеясь выяснить у него что-то, чего я не знала. — Пифия. И Девятка.

— Каждого проверяют. Каждый должен быть достоин.

— А та женщина, которую я видела рядом с тобой? Она достойна? — я задала вопрос со спокойной мощью. Моя мать была недостойна.

Моя мать сопротивлялась.

— Вы и её похитили? — спросила я, думая о той женщине. — И на неё напали с ножом? — я продолжила, чувствуя, как сердце бьется о мои ребра. — Вы пытали её, пока она не стала одной из вас? Вашим оракулом?

Несколько секунд Найтшэйд молчал. Затем он подался вперед, не сводя с меня глаз.

— Мне нравится думать о Пифии скорее как о Фемиде, — произнес он. — Пока растет её ребенок, она — наш совет, наш судья и наши присяжные. Она живет и умирает ради нас, а мы — ради неё.

Живет и умирает.

Живет и умирает.

Живет и умирает.

— Вы убили мою мать, — сказала я. — Вы забрали её. Напали на неё…

— Ты всё неправильно поняла, — слова Найтшэйда звучали разумно, даже ласково, а комната вокруг него пульсировала дьявольской энергией.

Власть. Игры. Боль. Вот он — арсенал этой секты.

Я взяла лист бумаги и нарисовала на нём символ, который видела на груди Бо. Затем я прижала его к стеклу.

— Это было на гробу моей матери, — произнесла я. — Я всё правильно поняла. Она не была частью схемы. Её убили не в день Фибоначчи. На неё напали с ножом в год, когда ты «доказывал, что достоин» с помощью яда, — мой голос дрожал. — Так что не говори мне, что я не понимаю. Вы — не знаю, все вы или один из вас — но вы выбрали её. Вы проверили её и решили, что она недостойна.

Они не убивали детей. Они бросали их на верную смерть. Но моя мать?

— Вы убили её, — я чувствовала горький вкус этих слов. — Вы убили ещё, сняли с её костей плоть и похоронили её.

— Мы этого не делали, — сквозь пелену ярости и горя, застилавшую моё сознание, я расслышала акцент на первом слове. — Пифия может быть только одна.

Все мои инстинкты подсказывали мне, что именно ради этих слов Найтшэйд позвал меня сюда. На эти слова он променял свой последний козырь.

— Одна единственная женщина советует нам и вынашивает ребенка. Один единственный ребенок — один достойный ребенок — продолжает традицию.

Одна женщина. Один ребенок.

Вы убили её.

Мы этого не делали.

Каждого проверяют. Каждый должен быть достоин.

Мою мать похоронили с заботой. С жалостью. Я подумала о женщине, которую я видела с маленькой девочкой.

Одна женщина. Один ребенок.

Я думала о том, как эта группа могла существовать сотни лет, похищая женщин, удерживая их, пока пленницы не становились монстрами. Фемидой. Пифией.

Я думала о том, что женщина у фонтана не пыталась забрать своего ребенка. Она не бежала. Не звала на помощь.

Она улыбалась Найтшэйду.

Пифия может быть только одна.

— Вы заставляете их сражаться, — я не знала, профилировала ли я или просто говорила. Не думаю, что это было важно. — Вы похищаете новую женщину, новую Пифию и…