Дженнифер Линн Барнс: Ва-банк (ЛП)

— Дом — это не место, Кэсси. Дом — это люди, которые тебя любят, — стоя на пороге и глядя на задний двор, я позволила себе окунуться в воспоминания. Я потерялась в них. Я должна была помнить. Моя мама должна была остаться моей мамой — не телом, не грудой костей, не жертвой — моей мамой.

Мы танцуем, прямо на обочине. Её рыжие волосы выбиваются из-под шарфа. Пока она танцует, они ореолом окружают её лицо — дикая, свободная и абсолютно невозмутимая. Я кружусь, широко расставив руки. Мир состоит из цветных пятен, темноты и снега. Она запрокидывает голову, и я делаю то же самое, высовывая язык.

Мы можем отбросить прошлое. Можем утанцевать прочь от него. Мы можем смеяться, петь и кружиться целую вечность.

Не смотря ни на что.

Не смотря ни на что.

Не смотря ни на что.

Я не хотела забывать — улыбку на её лице, то, как она двигалась, как танцевала, словно никто не смотрел и не важно, где мы находились.

Я вдохнула и пожелала — яростно, рьяно — не понимать, почему незнакомец мог взглянуть на неё и подумать: «Она — та самая».

Они наблюдали за тобой, — подумала я. — Они выбрали тебя.

Я никогда не спрашивала у себя, почему убийца моей матери выбрал именно её. Я подумала о женщине, которую я видела с Найтшэйдом — о матери девочки. Ты знаешь о том, что он такое? — спросила я у женщины, представляя её лицо. — Ты — часть этой группы? Ты убийца?

Семь владык. Пифия. И Девятка. Я подумала о сотнях людей, побывавших на выступлениях моей матери. Семь владык. Один из них видел её выступление? Они видели её?

Вы ожидали, что моя мама пойдет с вами по собственной воле? — безмолвно спросила я. — Вы пытались сломать её? Она сопротивлялась?

Я опустила глаза на свои запястья, вспоминая, как в них впивались пластиковые хомуты. Я помнила, каково это, когда за тобой следят, охотятся, заманивают в ловушку. Я помнила нож Лок. Я помнила, как сопротивлялась — лгала, манипулировала, билась, убегала, пряталась и дралась.

Я была настоящей дочерью своей матери.

Они не знали, во что ввязались, — подумала я. Моя мать всё ещё танцевала в моих воспоминаниях — бесстрашная и свободная. Моя мама и Лок выросли с отцом, который избивал их. Стоило маме забеременеть мной, она сбежала. Она вырвалась из дому своего отца посреди ночи и никогда не оборачивалась.

— Танцуй.

Моя мать умела выживать.

Задняя дверь распахнулась. После короткой паузы за моей спиной оказался Дин. Я прильнула к нему, вытянув руки перед собой ладонями вверх, и уставилась на свои запястья. Уэббер связал их за моей спиной. Они связали твои руки, мам? Они дали тебе шанс побороться за свою свободу? Они пытались сказать тебе, что у тебя была высшая цель?

Они убили тебя за то, что ты сопротивлялась?

К тому времени, когда они убили тебя, ты хотела умереть?

— Я пытался представить, — произнес Дин, — каково тебе. Но вместо этого… — слова застряли у него в горле. — Я всё представляю, как увидел бы её, выбрал бы её, разговаривал бы с ней… — Дин резко замолчал.

Ты ненавидишь себя за то, что представляешь это. Ты ненавидишь то, как легко тебе оказаться на месте убийцы — или убийц — моей матери.

Ты ненавидишь то, что в этом находится смысл.

— Я представляю, как забираю её, — сказала ему я. — А ещё представляю, как забирают меня, — я сглотнула. — Чем бы ни была эта группа, они работают по правилам. Существует ритуал, бескомпромиссная традиция.

Семь владык. Пифия. И Девятка.

Не произнеся ни слова, Дин потянулся ко мне. Он взял мою правую руку в свою. Его большой палец коснулся моего запястья в том самом месте, где в мою кожу впивался хомут Уэббера.

Дочь вся в мать…

Все мои мысли исчезли, стоило Дину поднести моё запястье к губам и прижать их к когда-то израненной коже в мягком, безмолвном поцелуе. Он закрыл глаза. Я зажмурилась. Я чувствовала рядом с собой его дыхание. Мы дышали в унисон.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

— Сейчас ты не должна быть сильной, — сказал мне Дин.

Я обернулась, открыла глаза и накрыла его губы своими. Да. Ещё как должна.

Дочь вся в мать — я была бойцом .

Я выгнула шею. Затем я оторвалась от Дина, и наши лица застыли меньше чем в дюйме друг от друга.

— Вам бы табличку на дверь повесить, честное слово, — Лия не спеша шагнула на крыльцо, явно не чувствуя вины за то, что вмешалась. — Забудьте о сектах серийных убийц и охватившем весь город розыске, небольшое проявление чувств способно на многое.