Дженнифер Линн Барнс - Инстинкт убийцы

Большинство похищенных и убитых детей оказываются убиты в течении трех первых часов с момента похищения. Благодаря моей соседке, которая оказалась ходячей энциклопедией по теории вероятности и статистике, я знала точные цифры. Я также знала, что стоит часам расследования перетечь в дни, а дням — в недели, вероятность найти ребенка падает так быстро, что ФБР не может больше оправдывать количество ресурсов, затраченных на поддержание дела активным.

Я знала, что к тому времени, как дело назовут «нераскрытым» и, наконец, передадут нам, мы, скорее всего, будем искать тело, а не маленькую девочку.

Но…

Но ведь Маккензи Макбрайд было всего шесть лет.

Её любимым цветом был фиолетовый.

И она хотела быть «ветеринаром поп-звездой».

Нельзя перестать искать ребенка вроде неё. Нельзя перестать надеяться, даже если захочешь.

— Ты выглядишь как женщина, которой нужно хорошенько повеселиться. Или выпить, — рядом со мной на диван опустился Майкл Таунсенд, вытягивая вперед свою больную ногу.

— Я в порядке, — ответила я.

Майкл фыркнул:

— Уголки твоего рта приподняты. Остальные части твоего лица борются с этим, словно стоит твоим губам сложиться в крохотную улыбочку, ты расплачешься.

Вот вам и первый минус программы «Естественных». Все мы очутились здесь потому, что умеем замечать то, чего не видят другие. Майкл читал выражения лица с легкостью, с которой остальные люди читали слова.

Он склонился ко мне:

— Только скажи, Колорадо, и я абсолютно бескорыстно предоставлю тебе столь необходимое отвлечение.

В последний раз, когда Майкл предложил отвлечь меня, мы провели час, копаясь в барахле, а затем взломали защиту ФБР.

Ну, технически, это Слоан взломала защиту ФБР, но на окончание истории это никак не влияет.

— Никаких отвлечений, — твердо ответила я.

— Уверена? — переспросил Майкл. — Потому что в число отвлечений входит Лия, желе и кровная месть, жаждущая быть свершенной.

Я вовсе не хотела знать, чем наш местный детектор лжи спровоцировала отмщение с помощью желе. Учитывая характер Лии и их с Майклом историю, возможностей было не счесть.

— Ты ведь понимаешь, что втянуть Лию в войну розыгрышей было бы очень плохой идеей, — сказала я.

— Даже не сомневаюсь в этом, — ответил Майкл. — Вот если бы я не был обременен здравым смыслом и необходимостью самосохранения…

Майкл водил машину, словно самый настоящий маньяк и ненавидел, когда люди пытались командовать им. Двумя месяцами ранее, он последовал за мной из дома, прекрасно осознавая, что мною был одержим серийный убийца. А потом в него выстрелили.

Дважды.

Самосохранение не было его сильной стороной.

— Что, если мы ошибаемся насчет этого дела? — спросила я.

Мои мысли вернулись от Майкла к Маккензи, от событий, произошедших шесть недель назад к тому, чем сейчас где-то там занимались агент Бриггс и его команда.

— Мы не ошибаемся, — мягко ответил Майкл.

Пусть зазвонит телефон , — подумала я. — Пусть позвонит Бриггс, чтобы сказать мне, что в этот раз… в этот раз… мои инстинкты не подвели.

Первым, что я сделала, стоило агенту Бриггсу передать нам файл Маккензи Макбрайд, стало профилирование подозреваемого: досрочно освобожденный преступник, исчезнувший примерно в тоже время, что и Маккензи. В отличие от способностей Майкла, мои навыки не ограничивались выражениями лица или осанкой. Получив лишь горстку деталей, я могла влезть в голову другого человека и представить, какого было бы стать им, хотеть того, чего хотел он, совершать его поступки.

Поведение. Личность. Окружение.

Подозреваемый в деле Маккензи был не слишком внимательным человеком. Похищение было слишком хорошо спланировано. Что-то здесь не вязалось.

Я просматривала файлы, в поисках кого-то, хоть отдаленно подходящего под составленное мной описание. Молодой. Мужчина. Умный. Аккуратный. Я наполовину упросила, наполовину заставила Лию пройтись по показаниям свидетелей, записям допросов и бесед с очевидцами — по каждой записи, связанной с делом, в надежде на то, что она поймает кого-то на лжи. И, наконец, так и случилось. Адвокат семьи Макбрайдов сделал заявление для прессы от имени своих клиентов. Мне оно показалось обыкновенным, но Лие ложь резала слух, как режет слух фальшивое пение человеку с идеальным слухом.

— Никто не в силах осмыслить подобную трагедию.