Ким Харрисон: Немертвый в саду добра и зла

Ее напряженность усилилась, и она стала сдерживать свое дыхание, пытаясь вынудить пульс замедлиться. Независимо от того, что Арт небрежно написал в ее характеристике, он собирался держать ее здесь. Ее фамилия и деньги смогут вытянуть ее не настолько, насколько можно. Если только она не станет играть в офисную политику и не останется здесь. С Артом? С сочно пахнущим, потрясающе красивым, но безжизненным Артом?

— Да, пошло оно все, — прошептала она, чувствуя, как кровь приливает к лицу, а в голове лихорадочно проносятся мысли. Это не произойдет. Она будет работать не покладая рук и настолько хорошо, что Пискари ничего не останется, как поговорить с миссис Пендлтон и забрать ее отсюда туда, где она должна быть.

— А это идея, — пробормотал Арт, слыша только ее слова, не мысли. Но Пискари не собирался помогать ей. Ублюдок наслаждался дополнительными выгодами от того, что она приходила домой разбитая и голодная от попыток Арта совратить ее на кровь. Если она не сможет справиться с этим самостоятельно, то она заслуживает жить в унижении у Арта всю оставшуюся жизнь.

Они остановились у двойных дверей лифтов в широкой коридоре. Айви стояла, положив руку на бедро, разочарованная, и слушала приглушенную беседу, просачивающуюся из соседних офисов. Арт был привлекателен, больше конечно с помощью феромонов, помоги ей Бог, но она не уважала его. И разрешить ее инстинктам управлять ее сознанием и мыслями, даже ради того, чтобы продвинуться вперед, для нее это звучало, как провал.

Наклоняясь ближе, чем это было необходимо, Арт нажал на кнопку «вверх». Его аромат прокатился по ней, и борясь с чистым удовольствием, она наблюдала, как его взгляд пошел к тяжелым часам над дверью, чтобы проверить, что солнце уже село. Она могла почувствовать его уверенность, что солнце садилось, когда ему нужно выйти, и это злило ее.

Ее обутые ноги застыли, и отражение в двойных серебряных дверях сделало то же самое. Отражение Арта, который стоял позади нее, наблюдало за ней, в глазах читалось, что он знает о своих симпатичных мальчишеских чертах. Он был придурком. Сексуальным, сильным, тщеславным придурком. Из-за того, кем была Айви, предполагалось, что она поднимется в статусе посредством ее крови, а не навыков или знаний. Так идут дела, если ты вампир. Так всегда было. Так всегда будет. Когда вампир нацеливался на того, кто вампиром не являлся, существовали бумаги, которые было необходимо подписаться и узаконить, но рожденная в мире вампиров, она подпадала под правила, более старые, чем законы внутриземельцев или людей. Ее тренировали, чтобы ей нравилось отдавать свою кровь другим вампирам, которые после бросали ее как шлюху, она себя таковой и чувствовала, когда оставалась одна. Она знала, что так будет и с Артом.

Ее мать говорила, что единственный выход — давать им то, что они хотели, продать себя и продолжать продавать, пока Айви не достигнет вершины, где никто не сможет от нее ничего требовать. Если бы она сделала это, то ее бы поставили выше Арта, и кто-то немного более умный и более развращенный стал бы ее новым партнером. Все хотели ее попробовать на ее пути наверх. Боже, с тем же успехом она могла бы вырвать свои клыки и стать ничейной тенью. Но она выросла рядом с Пискари и поняла, чем сильнее и старше вампир, тем тоньше будет манипуляция, до тех пор, пока ее станет возможно перепутать с любовью.

Медленно выдыхая, она коснулась своего конского хвостика, в который затянула волосы раньше, потянула резинку и встряхнула черными волосами до талии. Карие глаза достались ей от матери. А от отца шесть футов роста и бледная кожа. Азиатское происхождение давало свой акцент на овальном лице, ротике в форме сердечка, тонкими бровями и длинноногим телом, натренированным боевыми искусствами. У нее не было пирсинга кроме ушей и колечка в пупке, проколоть пупок ее уговорила Скиммер на подъеме от Бримстона после экзаменов, и Айви его оставила, как память. Ей было всего двадцать три, а она уже устала от жизни.

Арт пристально смотрел на ее отражение рядом со своим, его глаза вспыхнули черным, когда она сменила свою позу с раздраженной на знойную. Боже, она ненавидела это… но она собиралась наслаждаться этим. Что, черт возьми, было с ней не так?

Отойдя от Арта, она небрежно прислонилась к стене и поставила одну ногу за другой, балансируя на носке, когда они ждали лифта.

— Ты — дурак, если думаешь, что я позволю характеристике удержать меня на этой дрянной работе, — сказала она, не заботясь о том, что ее могут услышать другие. Они, вероятно, увлеченно обсуждали, где и как они будут сдирать с нее кожу.