Анна Невер: Потерянные (СИ)

Уля громко засмеялась. Как всегда от смеха у нее раскраснелись шея и щеки. Молодая хозяйка снисходительно улыбнулась горничной.

— Давайте, я вам расчешу волосы, — предложила Уля.

Тиса села на табурет у зеркала и пять минут наблюдала, как ее растрепанные каштановые кудри постепенно вобрались в узел на затылке. Узелок Уля закрепила сиреневой лентой, скрученной по краям от частой носки.

Поблагодарив Улю за прическу, Тиса спустилась к завтраку. Небольшая столовая, смежная с кухней, пахла кофе и тушеным мясом. В окно бил утренний свет, в открытой форточке щебетали любопытные воробьи. Из кухни слышался лязг кастрюль и напевание Камиллы. Кухарка сегодня тянула «Мил дружок колечко подарил…». Все же медведь когда-то серьезно покушался на ее ухо. Пела стряпуха таким голосом, что напрашивались мысли о несмазанной телеге.

Отец не стал ее ждать и уже приступил к трапезе. На завтрак сегодня гречка с мясом, сдобренная сливочным маслом. Золотистым и наполовину растопленным. Блюдо с резаным хлебом. И миска с жареными кабачками, луком и помидорами.

— Доброе утро, — поздоровалась Тиса без выражения. Крикнув в кухню громко: «Привет, Камилла!» девушка уселась на стул рядом с отцом.

Из кухни донеслось ответное приветствие.

— Угу, — промычал отец, не отрывая взгляда от «Областных ведомостей». Капитан Войнов часто читал газету во время еды.

Тиса окинула отца взглядом. Широкий с залысинами лоб, седой жесткий волос. Две морщины на переносице в минуты расстройства сходились в одну. В расстегнутом вороте льняной рубахи светилась грудь с бледно-голубой наколкой. Впрочем такой небрежный вид скорее являлся исключением, чем правилом.

Девушка наколола на вилку кусок говядины. Слишком, конечно, для утра. Но в доме давно заведено солдатское правило — завтраки обязаны быть сытными.

Из кухни выплыла Камилла. В руках кухарка несла тарелку полную золотистых пышек. Судя по поднимающемуся парку, — только что со сковородки. И кувшин молока. Вслед за Камиллой из кухни выскочил Огурец, — толстый полосатый кот, — получивший свое прозвище за любовь к огурцам. Подрагивая вытянутым пушистым хвостом, он ловил розовым носом аромат пышек.

Камилла опустила на стол ношу:

— Ох, знатные пышки получились. Тиса, попробуй. Лазар Митрич, — со сливками. Только что, Платон Акопыч принес бидончик. Коровки Бурьяных чистоплотные.

Тиса взяла пышку и быстро перенесла в свою тарелку:

— Спасибо, Камилла. Вкусно пахнет.

Камилла извлекла из буфета две жестяные кружки и поставила на стол.

— Садись с нами, — предложила Тиса.

— Я позже, — пухлые пальцы кухарки теребили оборку передника. — Лазар Митрич?

— Да, — промычал капитан, не отрывая взгляда от газеты.

— Не скажете, когда ждать отряд, что таможенников в Ижеск сопровождает? Все Яшку своего жду.

— Как мне известно, Зарай Климыч «изъятку» уже сдал, — отец мельком посмотрел на кухарку. — К концу следующей недели должны явиться.

Камилла радостно всплеснула руками.

— Ну, слава Единому!

Загромыхали ведра. Из кухни показалась коротко стриженая голова новобранца.

— Камил Санна, куда ставить-то?

Кухарка шикнула на него. Голова исчезла. Вслед за нею и Камилла.

Отец и дочь ели молча. Иногда тишину нарушал звон вилок о тарелку. Тиса взглянула на кота. Огурец тут же принял несчастный вид некормленого с месяц создания. Но этот номер с Тисой не прокатывал. «Созданию» после завтрака отойдет целая миска еды. А пока люди за столом, изволь ждать.

Кот просек настроение девушки и с обиженным видом запрыгнул на подоконник. Оттуда на форточку. И стал наблюдать за воробьями на ветках ясеня.

Скрипнула дверь столовой.

— К вам можно, капитан? — квадратного телосложения старшина Кубач Саботеевич протиснулся в дверной проем.

Отец без слов указал на свободный стул.

Тиса была довольна концу тишины. Она слушала мужчин, и в который раз удивлялась тому, как служба оживляла отца.

— Северная сторожа починки требует, — старшина тряс длинными усами.

Отец отмахнулся.

— Сейчас нет на это денег.

— А я тебе говорю, если не подлатаем сруб, весной останемся без вышки, — Кубач развел пудовые ладони. — Крыша завалится вскоре. Бревна в иных местах жук источил, труха одна.

Отец в задумчивости ущипнул щетинистый подбородок.

— Ну, хорошо. Зови зодчего, только без артели. Бревна наши молодцы сами таскать горазды.

Кубач довольно кивнул и попросил у Камиллы кваса. Получив кружку, отхлебнул и одобрительно причмокнул губами: