Анна Кудинова - 39 долей чистого золота

Таня встала и двинулась вперед на полкорпуса, как тут же почувствовала тяжесть – ноги были тяжелые, словно огромные гири – такие, как поднимают в спортзале накаченные дядьки, а силуэт продолжал удаляться и бегающими в солнечном свете тенями манить за собой. Таня шла по вагону поезда, перехватываясь руками за спинки сидений, подтаскивая таким образом тяжеленные ноги. Вагон вытянулся и стал похож на огромный длинный тоннель, в конце которого, по закону жанра, слегка просматривался свет. Путь казался бесконечным, а танцующий впереди силуэт то приближался, то убегал далеко, заслоняя играющий свет впереди. Хотелось обернуться назад, но шея будто окаменела, как старые заржавевшие дверные петли, и с хрустом сказала – нет. Вдруг стало темно, потолок медленно поднялся вверх и растворился в темной густой ночной глади, звезды рассыпались по небу в хаотичном порядке, а затем стали сгущаться и растягиваться в Млечный Путь. Воздух стал холодным, и Таня почувствовала собственное дыхание, наполняющее воздух паром при выдохе. С неба посыпались крупные хлопья снега, они падали на сырую землю, покрывая ровным слоем темную, как смоль, поверхность, и через несколько секунд все стало белым – огромные сугробы возвышались, словно горы, тоннель расширился, превратившись в бескрайнюю зимнюю долину. Эти снега никогда не растают, ни один лучик солнца не прольет свой свет на эти места, и земля, промерзшая на тысячи километров, не родит ни одной жизни. Девушка стояла по пояс в снегу и рисовала на нем узоры пальцами, замерзшими настолько, что снежинки перестали таять от тепла ее рук. На снегу в лунном свете стали бегать маленькие круглые тени, собираясь воедино, – снова появился тот самый силуэт, и Таня уже приготовилась следовать за ним дальше, как тут вдруг заметила, что он стал другим, он будто пытался изобразить кого-то, словно пародист, выступающий на сцене перед публикой. Сердце забилось в тревоге, и стало невыносимо больно от того, что все это показалось ей очень знакомым. Силуэт после нескольких движений сел на корточки у небольшого бугорка и согнулся почти в калачик.

– Нет, нет! – закричала Таня и попыталась дернуться вперед, но ноги будто вросли в твердый заледенелый снег, она раскапывала себя, безжалостно раздирая руки в кровь, в то время как силуэт неподвижно лежал на снегу, бесследно исчезая в ночной пустоте.

Снег продолжал падать, и все попытки выкарабкаться были бесполезны. Таня разгребала белые пуховые кучи снега перед собой в надежде зацепиться за что-то, но также бесполезно. Она старалась, как могла, но то расстояние в несколько метров между ней и уже полупрозрачным обездвиженным пятном никак не уменьшалось, она смотрела, как исчезает силуэт, до тех пор, пока ее взгляд не устремился в ночную пустоту, а после этого легла в сугроб и громко заплакала. Ее горячие слезы капали на снег и топили его до тех пор, пока весь лед не превратился в теплую соленую воду. Девушка подняла голову и увидела солнечный свет, одежда намокла и прилипла к телу, точно повторив его контуры. Таня подняла глаза и попыталась осмотреться – небо было голубое и яркое, птицы кружили высоко, перекрикиваясь друг с другом на своем птичьем языке, вокруг зеленела сочная трава и устремлялись ввысь огромные толстые деревья с пушистыми, взлохмаченными ветром головами. Снежная толща, заковавшая девушку ранее, превратилась в теплую журчащую реку, ласково огибающую ее тело. Таня стояла по пояс в воде и все так же не могла пошевелить ногами, от яркого солнца в глазах начало рябить, но вскоре рябь стала напоминать порхающих разноцветных бабочек прямо над головой. Бабочки кружились в необычайном танце, подлетая так близко, что можно было поймать рукой, разноцветные рисунки украшали их тонкие крылья. Таня осматривалась по сторонам, ожидая появления теней, что образуют силуэт, но вместо него вдруг появилось что-то большое слева, загородив солнечный свет. Это что-то вторглось без приглашения, и с его появлением все вокруг стало исчезать, включая саму девушку.

– Ваш билет! – низкий мужской бархатный голос прямо-таки вклинился в сознание Тани, блуждающее так далеко, что вернуться на место так вот сразу не получилось.

Таня медленно и с трудом подняла затекшую от висячего положения шею и, часто моргая, посмотрела на билетного контролера. Голова не поворачивалась, словно заржавевшие петли, – это все, что Таня успела захватить с собой из мира сна в мир бодрствования. Ни снега, ни бабочек не было, все осталось там, во сне, куда она непременно вернется еще раз и дойдет до конца тоннеля или реки.