Анна Кудинова - На Брест

Как-то Бог сказал мне: – Я не заберу тебя до тех пор, пока ты сам об этом не попросишь.

Кажется, это было во сне, но с тех пор я думаю о смерти,

а именно о том, как должна прозвучать эта просьба….

С первыми лучами летнего солнца город оживает, суета буднего утра всегда одинакова: разноцветные машины толпятся на поворотах и светофорах, шум работающих двигателей создает звуковой фон и наполняет городские улицы жизнью. Воздух сегодня влажный, потому что ночью прошел дождь, и асфальт в некоторых местах еще поблескивает, пахнет летними травами вперемешку с выхлопными газами.

Ближе к окраине города машин становится меньше, дорога то и дело заворачивает влево, потом вправо, поднимается наверх и спускается вниз. Наконец она выводит на центральную улицу и устремляется прямо, разбитая пешеходными зебрами и висящими над дорогой светофорами.

Зеленый свет виден издалека и горит уже довольно давно, все стараются пролететь, прибавляя скорость, будто именно этот «зеленый» последний. И только одна маленькая машина почему-то начала резко тормозить. Сзади тут же раздался сигнал, и чей-то нервный голос выкрикнул из открытого окна: «Что ты тормозишь, зеленый же!». К этому времени уже заморгал желтый, и все остановились. Люди суетливо поспешили по дороге навстречу друг другу.

Маленькая зеленая машина слегка заехала на белую линию передними колесами, она была забита до самого потолка, но не людьми, а вещами. С виду напоминала мусорный бак, она была полностью прозрачна, и хлам, лежавший на заднем сиденье, хорошо просматривался: старые вещи, пакеты, цветочные горшки, книги, сверху лежали свернутый белый халат и врачебный чепчик. На задней крышке багажника висел ободранный, слегка заржавевший значок «ФИАТ». Окно было чуть-чуть приоткрыто, за рулем сидел мужчина лет пятидесяти, может, пятидесяти с небольшим, совершенно обычной неприметной внешности, волосы у него были темные, с прожилками седины. Его руки крепко сжимали руль, спина была согнута как вопросительный знак, лицо напряжено, глаза смотрели вперед совершенно пустым отсутствующим взглядом: мыслями он находился где-то очень далеко. На нем была серая рубашка в полоску, несколько верхних пуговиц расстегнуты. Это врач. Он не смотрел по сторонам, не разговаривал по телефону, он не из тех, кто поскорей дожидается старта.

Красный свет горел еще очень уверенно, но некоторые водители уже отпустили педаль тормоза и пересекли передними колесами белую черту стопа. Или старта: смотря, с какой стороны на эту линию посмотреть.

Загорелся зеленый – можно ехать, но к тому времени, когда фиат тронулся, от стоявших рядом машин осталась только пыль. Мужчина неуверенно давил на педаль газа, машина периодически захлебывалась между передачами, но с гулом и воем двигалась вперед. Такое вождение можно было оценить на двойку, как и состояние автомобиля: далеко на нем не уедешь. Все это говорило о том, что доктор, скорее всего, не опытный водитель, а просто чайник, как принято говорить в народе.

«А куда мне, собственно, торопиться, если спешить уже некуда?» – подумал мужчина за рулем зеленого фиата и спокойно занял правую полосу.

Периодически он отрывал взгляд от дороги и смотрел по сторонам, будто прощаясь с этими окрестностями, вспоминая моменты своей жизни, судя по его хмурому лицу, воспоминания были не самые прекрасные, за все время этот человек ни разу не улыбнулся.

Параллельно с дорогой проходило железнодорожное полотно, шум проезжающего поезда заглушил музыку, доносившуюся из старого приемника, которая и без того была еле слышна из-за постоянных радиопомех. Доктор выключил приемник и закрыл окно, чтобы побыть немного в тишине, но в машине тут же стало жарко, ладони вспотели, руль начал проскальзывать. Окно снова пришлось открыть: лучше пусть все шумит, чем такая духота, в этот момент поток воздуха ворвался в салон фиата и взъерошил прическу.

«Я правильно сделал, что решил ехать, – подумал мужчина, – повидаю брата, побуду на свежем воздухе. А может, и останусь там навсегда: найду себе применение и буду спокойно жить, главное, что сейчас меня ничего тут не держит. Я абсолютно свободен».

Где-то в глубине самого себя доктор понимал, что это обман и возвращаться ему некуда, что это больше похоже на побег, нежели на путешествие. От таких мыслей он почувствовал некоторую тоску, хотя он и старался всеми силами убедить себя в том, что все не так.