Анастасия Кудинова: Я вижу пламя (СИ)

Когда ты теряешь самых близких, то только потом понимаешь, сколько всего не успел им сказать. Когда их нет, ты начинаешь винить себя за то, что не был постоянно с ними, что не проводил много времени в их компании, не говорил так часто, как сильно любишь этих людей. Они вроде бы и были, но потом… потом неожиданно ушли в другой мир, оставили после себя лишь пустоту. Будто их вообще и не существовало никогда…

Но остаются только воспоминания.

Ты помнишь.

Абсолютно все.

Помнишь их лица, голоса, привычки, помнишь их нежные прикосновения, смех, улыбки.

И тебе от этого становится грустно, потому что подобные воспоминания делаю больно. Погружаясь в них, ты понимаешь — а ведь такого больше не будет. Тех, кто тебе дорог, теперь нет. Эти люди никогда не улыбнуться тебе, не скажут приятных слов, не поцелуют и не пожелают спокойной ночи.

Потому что они мертвы.

Я сидела на больничной койке и смотрела в пол, сдерживая слезы. Мои руки крепко сжимали белую простынь, а ногти, сквозь ткань, резали кожу до крови. Я чувствовала, как по мои ладошкам стекают теплые капельки и марают ее, но ничего не предпринимала.

Мне было все равно.

Я игнорировала боль, так же, как игнорировала все и всех вокруг.

Я уже не хотела жить.

Я просто потеряла смысл жизни.

Еще в тот роковой вечер, который запомнила мне навсегда.

Родители…

С ними тогда я поссорилась, из-за пустяка, а потом… просто ушла, оставив их дома, наедине со своими эмоциями. Если бы я знала, что с ними случится через жалкие минуты, я бы не переступила через порог своего жилища и не покинула бы их.

Ни за что.

Но это случилось. Случилось то, чего я не ожидала.

Случилось ужасное.

За что я не прощу себя никогда в жизни.

Возвратившись к родному месту и уже настроившись на то, чтобы извиниться перед мамой и папой, я оцепенела, когда увидела, что наш дом горит. Адским, ярким пламенем. Я помню, он был полностью охвачен опасной стихией, а внутри него слышались крики. Страшные, навевающие ледяной ужас крики.

И они принадлежали моим родителям.

В тот момент я осознала, что поступила паршиво, оставив их.

Я проклинала себя миллионы раз за грубые слова, сказанные в адрес этих родных для меня людей.

Я возненавидела себя тогда.

Я желала себя убить, слыша, как в доме, в котором я выросла, двое прекрасных людей, воспитавших меня, кричат, просят о помощи, мучаются от невыносимой боли, сгорая в огне. А я… я тогда слишком долго тупила и стояла в шоке, отчего не смогла ничего сделать, вытащить их из помещения, охваченного пламенем.

Но потом, когда я пришла в себя от очередного крика, кинулась в дом. Мне было плевать, что я могла погибнуть, ведь в нем находилось самое дорогое для меня.

Мои родители.

Я помню, как отчаянно пыталась спасаться от языков огня, которые все равно задевали меня, помню, как бежала сломя голову, запинаясь о доски, да разные предметы. Я знала, черт побери, я прекрасно знала, что уже поздно кого-то спасать, но это меня не останавливало.

Я неслась вглубь дома, задыхаясь и прищурив глаза. Мое тело болело и жгло, пламя беспощадно хлестало по нему, оставляя после себя невыносимую боль. Ожоги. Я их получала в неведомых количествах. Ими были покрыты ноги, шея, в основном пальцы рук, которыми я защищала лицо от адской стихии.

Я пыталась.

Я пыталась спасти родителей.

Но не смогла.

Как только я настигла гостиной, что-то тяжелое обрушилось мне на спину, и я упала. Я чувствовала, слышала, но не видела. Крики, доносившиеся с другой комнаты, убивали меня. Медленно. Я думала, будто умру. И я хотела этого, когда чувство вины поглотило меня целиком.