Array Demaсawr - Три Солнца Аэд. Восход Серебряного Солнца

Целительница вытерла руки мягкой тканью, поданной ей младшим хранителем.

– Не знаю, какое чудо тебя спасло, – сурово продолжила она, – но то, что это было чудо – бесспорно. О причинах, заставивших тебя снова отправиться к развалинам в одиночку, мы еще обязательно поговорим.

Тамлин не ответил. После того, как Аланиттар явилась из лесу к целителям промокшая, грязная, насквозь пропахшая конским потом, но с его луком в руках, он позволил уложить себя на узкое ложе, осмотреть и наложить повязки, пропитанные остро пахнущими мазями.

Короля поместили не в обычную репарационную на четыре кровати, а в отдельный, оборудованный специально под него бокс напротив лаборатории главной хранительницы. Что говорило скорее о частоте посещения медблока, чем о привилегированном положении – за тяжело ранеными Ассея присматривала лично, но предпочитала при этом не отвлекаться от других занятий.

Из приоткрытого оконца тянуло сыростью. Узкогорлые колбы и склянки из темного стекла с притертыми крышечками, стоящие в шкафчиках по обе стороны от двери, позвякивали каждый раз, когда кто-то проходил мимо. Над ложем висела гигантская светящаяся сфера, пронзенная ампулами с разноцветными жидкостями и оттого похожая на учебный макет давно побежденного коллективным иммунитетом простудного вируса, что пылился в углу ученической.

От ложа к сфере змеились трубки забора крови и других телесных жидкостей, а вниз от нее спускались тонкие нити репарационных гифов и прицельно опутывали поврежденные участки тела. Время от времени та или иная ампула на теле сферы сдувалась, впрыскивая в нее содержимое – на основе полученных данных о состоянии пациента гриб всасывал в себя то или иное лекарство, подбирал дозировку и доставлял его в нужную часть тела. Юные целители с воодушевленными и сосредоточенными лицами меняли опустевшие ампулы на новые; Тамлину же шевелиться на этой стадии исцеления было категорически запрещено.

Судя по ощущениям, гриб подавал в грудь и затылок горячую кислоту под давлением. Судя по мнению Ассеи, процесс остеосинтеза успешно стартовал. Понижать нервную чувствительность она строго запретила, сославшись на риск осложнений при травме головы. Король послушался, но не мог отделаться от подозрения, что это превентивная мера, и что целительнице надоело возвращать его с того света легко и безболезненно.

Ассеатэ медленно провела рукой вдоль его тела и удовлетворенно кивнула: сенсоры целителя – самый совершенный биосканер в Аэд – считывали состояние пациента куда точнее гриба-симбионта и помогали в диагностике.

– Я сделала все, что от меня зависело, – произнесла она и встала с узкого ложа. – Дальше справишься сам. Регенерация тканей должна пройти быстро, восстановление функций организма – гладко. Как и всегда. Новый поисковый имплант будем вживлять через неделю, – добавила она так непререкаемо, что король понял: вживление тоже пройдет без анестезии.

В коридоре грохнуло и зазвенело, как будто лаборант с тележкой не вписался в дверной проем, вслед за чем за стеной зашептались и зашикали. Ассея шурша халатом немедленно покинула бокс и прикрыла дверь. Тамлин дёрнул ухом, улавливая приглушённые голоса.

– Как его величество?

– Состояние стабильное?

– Ему не хуже?

– Кто вас, бездна, сюда пустил?! – хранительница повысила голос, затем вновь перешла на полушепот. – Ему лучше, кризис миновал. Теперь расходитесь, бездельники, вы мешаете работе!

Дверь снова приоткрылась, в бокс с мелодичным позвякиванием вкатилась медицинская тележка.

– Он никого не звал? – король узнал голос Шаниэ.

– Никого, – ответила Ассея и после паузы добавила, – из ныне живущих. Но если бы даже и звал, дверь в репарационную могу открыть только я, и я ее не открою до завтрашнего утра! Ну, чего стоите, заняться нечем? В саду сейчас уборка листьев, грабли в сарае южного сектора.

Послышались удаляющиеся шаги, сопровождаемые недовольным ропотом.

Король вздохнул и заставил себя уснуть.

…Он мчится к ивовым корням, легко ускользая от летящих в него сетей. Отталкивается от земли, в прыжке видит цель и проникает в ее сознание. Проникает так глубоко, как не рискует ни один воин. Настолько полно, что жертва становится охотником, а охотник – жертвой.

У всякого мастерства должен быть предел – говорил ему отец, указывая на безумных элле, запертых в изоляторах. Преступить этот предел означает нарушить некий основополагающий закон жизни. Такой шаг не проходит без последствий.