Эдриан Феникс - В крови (ЛП)

— Почему? — Он кивнул на записки с просьбами, валяющиеся у ног статуи. — Зачем смертные молятся? Что они надеются получить?

Вон погладил свои усы, размышляя.

— Трудно сказать, — ответил он. — Существует много разных причин.

Некоторые молятся за друзей или родственников, которые в беде, может быть,

о защите или успехе, или чтобы исцелиться от чего-то.

Взгляд Данте вернулся к свечам. Он шагнул вперед, нащупал петлю гладких бусин, свисающих с кончика крыла.

— Ты тоже так делал? Когда был смертным? Молился, я имею в виду.

— Нет, не так, — ответил бродяга. — Знаешь, я никогда никому не молился. Просто говорил о том, что, как я надеялся, произойдет, например, желая благополучия в длинном путешествии или прощаясь с тем, кто умер.

— Кто слышит пожелания и прощания?

— Я забываю, что ты не знаешь об этом, — Вон покачал головой. — Кто слышит пожелания и прощания? Говорящий слышит, — ответил он тихо и задумчиво. — И ты надеешься, что сказанное от сердца имеет силу. Силу защитить, силу достигнуть ушей мертвых. То, о чем говоришь или чего сильно хочешь, остается в сердце, чувак. Обретает форму. Становится реальным.

— Становится реальным, — повторил Данте. — А прощания?

— Прощание может вылечить боль. Или, по крайней мере, начать лечение.

Это не обязательно должно быть «прощай».

В памяти Данте появился шепот Хэзер. Ее образ заполнил сознание: украшенные бисером из капель дождя рыжие волосы, черный плащ, васильково-синие глаза, пристально смотрящие на него. Она была федералом, да, но и женщиной с сердцем и внутренним стержнем. Он помнил, как сказал ей: «Беги от меня».

Что она и сделала, и теперь была в безопасности.

От него, возможно. Но была ли она в безопасности от Бюро? Она раскрыла отвратительный секрет в Вашингтоне. Попала в ловушку между правдой и чертовски тяжелой работой. Она была сама по себе в Сиэтле, без прикрытия.

Но ненадолго.

Тур по Западному побережью закончится двумя концертами в Сиэтле, затем две недели отдыха, прежде чем тур продолжится. Трей уже разыскал адрес Хэзер, выудил его из онлайн архива данных Департамента Транспортных Средств Сиэтла одним быстрым кликом.

Легче, чем писая ограбить туриста на Бурбон-стрит [7] Бурбон-стрит — район Нового Орлеана с большим количеством баров и стрип клубов. .

Данте отпустил ожерелье Марди Гра, бусинки стукнулись о каменное крыло, и повернулся к Вону.

— У тебя есть бумага? Ручка?

Вон нахмурился.

— Черт, я не знаю.

Он похлопал по карманам куртки, из-за движения заскрипела кожа.

— Я надеюсь, ты не планируешь устроить мне диктант.

Он вытащил шариковую ручку из внутреннего кармана.

Данте взял ручку, держа ее между пальцами левой руки, пока бродяга не выудил смятую квитанцию из переднего кармана джинсов и не вручил ему.

Встав на колени на тротуар перед каменным ангелом, Данте разгладил смятый кусок бумаги об обтянутое в кожу бедро. Его пульс ускорился, когда он небрежно написал свою молитву на квитанции, задаваясь вопросом, могла ли эта сила защитить, достичь ушей мертвых.

Данте свернул кусочек бумаги, затем приблизил к губам и поцеловал. Кровь из носа окрасила молитву темным цветом. Он положил ее у когтистых ног ангела среди остальных бумажек с молитвами и начерченных мелом желаний.

Данте встал, посмотрел на Вона. Спросил себя: что за эмоция была на его мрачном и немного грустном лице? Улыбка коснулась обрамленных усами губ бродяги, когда он забрал свою ручку и убрал ее.

— Ты готов, братишка? — спросил он низким голосом.

— Во сколько начинается посадка?

— Примерно через два часа.

Данте кивнул.

— Пошли.

Внезапный порыв воздуха с запахом ванильного воска бросил волосы Данте в глаза. Свечи сильно задрожали, некоторые потускнели до синего огонька, а затем погасли. Нахмурившись, Вон перевел взгляд наверх. Мышцы Данте напряглись. Боль запульсировала в висках. Он видел собственное напряжение, отраженное на лице бродяги.

Надеялся, что обойдемся без сцен. Но, возможно, я должен разобраться с этим.

— Дитя, подожди, — глубокий голос Люсьена отдался эхом в небе.

Убрав волосы назад двумя руками, Данте сделал глубокий вдох, развернулся и увидел, как Люсьен спускается в покрытой звездами ночи, мягко разрезая воздух черными крыльями.

Одетый только в дорогие черные слаксы, Люсьен ДеНуар коснулся босыми ногами каменных плит, выложенных вокруг могилы Барона. Он взмахнул крыльями еще раз, прежде чем сложить их за спиной, кончики изгибались над головой. Затем выпрямился во все свои шесть и восемь футов роста, черные волосы до талии струились по напряженным мускулистым плечам. Его привлекательное лицо было спокойным, внимательным. Золотой свет мерцал в глубинах глаз.