Роман Волокитин - За чертой

– Я вас знаю, гражданка Дорис. Если мне понадобится окатить шампанским жену нашего премьер-министра, я к вам обращусь, – ответил директор.

Его губы подрагивали, сдерживая изо всех сил самодовольную улыбку, а может быть, и просто от страха. Больше директор ничего не говорил и, неуклюже развернувшись, удалился.

– Вот это дерзкий толстячок, – сказала Амида, приободрив кудряшку. – Будет теперь вспоминать, как послал эту наглую бабу из Совета.

– Саму Амиду Дорис, окатившую шампанским супругу премьера, – добавил я, чем заслужил злобный, кусачий взгляд Амиды.

– Гражданин директор пошел в кабинет переждать эрекцию после своего выступления, – пошутила (наверное) кудряшка-суицидница Каролина, робко улыбнувшись.

Желтый огонек портативного рекомбинатора отражался в мокрой поверхности асфальта парковки. Каролина сидела на каталке, снаружи аэромобиля скорой. Ехать в центр она отказалась, несмотря на уговоры врачей. «Теперь удвоят социального психолога», – подумал я, ощутив что-то вроде болезненной ностальгии. Руки Каролины сжимали полупрозрачный пластиковый сосуд с гемоглобиновым коктейлем шоколадного цвета, будто бы это был термос с какао, а синяя куртка, которую накинули врачи, вполне бы сошла за плед, если бы не светоотражатели. И никакого суицида. Огни мигалки? Да это же просто голограмма с любимой мыльной оперой в окутанной полумраком спальне.

– Поехали домой! – сказал я. – Тряхнула стариной, и хватит!

– Да, – сказала Амида, щелчком заставив окурок описать дугу над ограждением платформы. – И жирком, и стариной. Что осталось, тем и трясу.

– Слушай, тебе надо сходить на рекомбинацию! Посвяти день себе, отдохни! Наведи красоту! За день эти бандиты Эхо не сожгут.

– Уверен? Беа сегодня чуть не убила препода.

Красный огонек окурка скрылся из вида, Амида сказала:

– Извини, что загрязняю твой бывший дом.

– Мажоры с верхов все такие, мне не привыкать. Беа ни в чем не виновата. Этим торчкам только дай повод.

Панель аэромобиля светилась многочисленными огнями, свист двигателей еле слышно просачивался в салон.

– Я вовсе не хотела доводить Каролину. Честно! – хныкала Беатриче на заднем сиденье.

– Твоя песня оказалась слишком… взрослой! Где ты только нахваталась такого, – сказала сидевшая за рулем Амида. – Но голос потрясающий.

– Да, просто супер! – добавил я. – Ну а ты, Литус, удивил так удивил!

– Не переживай, Беа, твоей вины здесь почти нет. Она, как я поняла, уже не в первый раз, – сказала Амида, поднимая машину в воздух. – Этой Каролине нужен был только повод.

– Всегда знал, что она нет-нет да убивается, – сказал Литус.

– Ну и жесть! – шепнула мне Амида.

– Да ладно, – тихо сказал я в ответ, наблюдая в зеркало заднего вида, как Литус рубится в дурацкую голографическую аркаду, а Беатриче растерянно смотрит в окно. – Будет уроком. Иногда лучше один раз увидеть. Подумают дважды, если дружки позовут умирать.

Из-за концерта и инцидента с Каролиной я пропустил традиционный звонок Сильвии во время ее второго перерыва. Пока портком вибрировал в кармане брюк, я, кажется, выдергивал бумажные полотенца в туалете, где Каролина вскрыла себе вены. Я пошел на концерт с бывшей, не беру трубку, а гудки закончились быстро. «То ли это затянувшийся, всепрощающий “конфетно-букетный”, то ли взрослые отношения», – размышлял я, поднимаясь по подъездной лестнице, подталкиваемый любопытством. «Отмыли, интересно, площадку от старины Гудье, или коммунальщики снова по субботам халтурят?» Сюрприз! С губкой и ведром я увидел самого́ любителя снести себе башку с утра пораньше.

– Гудье? Сукин ты сын, знаешь, как я сегодня на кровати подпрыгнул? Будто оса в жопу ужалила!

– Здорово, Айро, – недовольно произнес Гудье. – Это того стоило.

– Тебе-то стоило. А чем ты таким интересным занят?

– А чё, не видно?

– Неужели совесть?

– Не угадал. Новое постановление Совета, будь он неладен. Суицидники теперь сами нейтрализуют вред для общества, либо штраф удваивается. Заставили меня отмывать собственные мозги, извращенцы чёртовы.

– Что сказать, будет тебе урок, любитель дробовиков! Найди нормальный способ или завязывай уже с этим дерьмом! На тебя же все жильцы жалуются! Чего доброго, выселят!

– Не имеют права!

– Или, не дай бог, повредишь нимфу – и всё! Сознание улетучится, и новые мозги не помогут.

– Сам знаешь, их ничто не берет, – кряхтел Гудье, шкрябая губкой по стене. Так что я не парюсь. Да и башка пружинит дробь.