Лорел Гамильтон: Раненный

Натаниэль приблизился к Жан-Клоду, притянув меня за собой так, что мы одновременно обнимали его, а затем потянулся к мужчине. В Натаниэле был метр семьдесят пять, так что ему не было нужды вставать на цыпочки, когда Жан-Клод склонился, принимая предложенный ему поцелуй. Он был более нежным и целомудренным, чем наш, но это был их первый поцелуй на публике… вообще. Я уловила вспышку света и поняла, что кто-то запечатлел этот момент на свой телефон. Еще до нашего ухода фотография окажется на Facebook. Черт.

Жан-Клод отстранился с выражением удовольствия на лице, но я изучала его лицо на протяжении шести лет и знала, что он так же озадачен, как и я, потому что они с Натаниэлем не целовались. Они не были любовниками.

Натаниэль улыбнулся ему, затем повернулся ко мне и поцеловал меня, и на его губах все еще был вкус Жан-Клода.

Я ощутила вкус своей собственной помады, мягкий и сладковатый. Чудно, но я не чувствовала вкус своей помады, пока носила ее, только когда целовала своих мужчин, и они возвращали мне этот поцелуй.

Натаниэль отвернулся от нас и потянулся к Мике. Тот на мгновенье замешкался, но все же шагнул к нему, и они поцеловались. Мика старался сохранить этот поцелуй целомудренным, но Натаниэль желал совсем не этого, и вместо того, чтобы отстранится от нашего общего возлюбленного, он позволил увлечь себя в глубокий поцелуй. Ладони Натаниэля скользили под пиджаком Мики так же, как делала я с Жан-Клодом, но что-то в том, как они обнимали друг друга своими сильными руками, взволновало меня больше. Они уже целовались и наедине, и на людях, но это вероятно был один из самых страстных поцелуев, что я наблюдала у них при посторонних.

Вид моих мужчин вместе всегда для меня был захватывающим, но сейчас я уловила отчасти эмоции Натаниэля, которые он не смог спрятать за своими ментальными щитами. Он был счастлив, так отчаянно счастлив. Мы были на свадьбе и планировали свою собственную церемонию обручения. Он и подумать не мог, что когда-нибудь найдет того, кто полюбит его настолько, чтобы надеть кольцо ему на палец, а теперь у него было аж двое таких людей.

Томасу мы сказали, что мы не просто выжили, а стали счастливы, и это так, мы все действительно счастливы.

Любовь делает вас ближе, но наличие метафизической связи — это такой уровень эмоциональной и душевной близости, который может быть как благословением, так и проклятьем. С Натаниэлем обычно это всегда было благословением, это было хорошо, потому что мы с Жан-Клодом были связаны в том числе и с теми, кто превращал эту связь в проклятье.

Представьте, что вы чувствуете чьи-то эмоции, ощущаете проблески именно их мыслей, а любовь, которая была у вас когда-то, спустя несколько лет обращается ненавистью. А теперь представьте, что вы связаны с ним навеки, буквально навеки, без возможности освободиться. Вот оно и проклятье.

Мы были счастливы, мы вчетвером были счастливы и даже больше того.

«Кому-то не терпится заполучить колечко, ma petite,» — услышала я в мыслях шепот Жан-Клода, словно можно вести диалог со своими мыслями. Несколько лет назад я бы испугалась до чертиков, «услышав» кого-то в своей голове, и попыталась бы от этого избавиться, но такой разговор был гораздо более приватным, чем перешептывание.

Мне пришлось напрячься, чтобы мысленно ему ответить и не произнести ничего вслух: «Да уж, у него свадебная лихорадка, как у девчонки.»

«Ты никогда не будешь так растрогана свадьбой, ma petite.»

— Нет, но я все равно собирают выйти за тебя замуж, — вот это я произнесла вслух.

Он снова притянул меня в свои объятия, и на этот раз наш поцелуй не был таким осторожным, к черту помаду.

Bambino (итал.) — ребенок, дитя, мальчик.