Татьяна Коростышевская - Незваный гость [litres]

— Нет, — ответил Крестовский. — Блохин холост и бездетен, а с грудня шестого числа еще и мертв.

Я обвела первую строчку траурной рамкой.

— Когда узнали?

Шеф хмыкнул.

— Нынче утром, когда запросы из Змеевичской управы разбирал.

Начало грудня, а сегодня у нас двадцать пятое число лютаго. Три месяца. Однако работа нашей почты оставляет желать лучшего. Дождутся, ироды, конкурентов, гнумы давно в сенат предложение о частных письмодоставках внесли. Глядишь, к осени вопрос и решится.

Я записала дату и «уезд Змеевичи», к которому относился упоминаемый Крыжовень.

— Причина смерти?

— Официально — самоубийство.

— Наследники имеются?

— Дальние родственники, но им, по понятным причинам, ничего не перепадет. Сам Степан богатства не нажил.

Ну да, если бы этот Блохин на службе жизни лишился, то и пенсия его и что-нибудь за выслугу перешли бы по наследству, а так… Кошмарная ситуация. И позор.

— Но ведь господин пристав не сам руки на себя наложил? — спросил Мамаев. — Иначе мы бы сейчас не заседали.

— Давай, Семен, — Зорин поглядел на часы, — карты на стол. Ты со Степкой, земля ему пухом, явно письмами обменивался.

Выхватить замусоленный конверт я успела первой. Мокошь-град, Кресты, его превосходительству… лично в руки… Ну и почерк!

— Пятое грудня? — Цифры на штемпеле оказались отчетливы. — За день до смерти? Когда пришло?

— Нынче, — вздохнул шеф.

Чтоб как-то утешить начальство, я сообщила ему о гнумах и частных инициативах, кои непременно придут на смену берендийскому почтовому ведомству, в то же время извлекая и разворачивая на столешнице листок в косую линейку, исписанный с одной (я проверила) стороны казенными синими чернилами.

Мамаев заглядывал мне через плечо, скрип стула возвестил, что Иван Иванович покинул насиженное местечко, чтоб полюбопытствовать.

Обязательных приветствий в письме не было, как и абзацев и заглавных букв.

«Плохо дело, — писал покойный, — обложили твари злобные, заморочили».

Дальше шло нечто неразборчивое. Голоса? Точно, «…загробный голос будто из подпола…» Тыщщи? Это, наверное, тысячи. Многие тысячи там припрятаны. Где там? Под полом? Еще какие-то он и она. Он грозился, а она хохотала демонски.

О покойниках плохо думать нельзя, но кто так предсмертные послания пишет? Вот я, например, список с именами составлю подробный, чтоб после сыскари сразу знали, кого допрашивать.

Внизу странички стояло:

«Ежели, вашбродь, Степку вашего оговаривать примутся, что сам в петлю на осиновом суку полез, то не верьте, не таков я человек, и не поминайте лихом».

Выпрямившись и отдав письмо для изучения Зорину, я обратилась к шефу:

— С каких пор господин Блохин должность пристава занимал?

— Три с половиной, почти четыре года.

— Писал часто?

— Не часто, но регулярно. Предвосхищая вопросы, Евангелина Романовна, переписку такого рода я хранить обыкновения не имею. Поэтому придется вам обойтись устным пересказом. Степан мой родом из тех мест, хутор его, к несчастью, полностью обезлюдел, поэтому Блохин попросился служить в Крыжовене и был тем доволен. Его письма, исключая последнее, были толковы и благодушны. Жизнь в провинции ему нравилась, местные жители проявляли приветливость, природа… — Крестовский махнул рукой. — Чистая идиллия. В прошлом году среди обычной буколики стали появляться разные околослужебные вопросы. Просил, к примеру, проверить некоего господинчика, бойкую торговлю паровозными акциями наладившего.

— Ветку железнодорожную до Змеевичей добросили, — сказал Мамаев, уже разглядывающий со вниманием настенную карту, — как раз в это время.

— Как звали господинчика? — спросила я.

— Федор Игнатьевич Химеров, — без запинки ответил шеф, — мещанин, родом из Нижнеградской губернии, действительно маклер.

На всякий случай я это все записала.

— Еще что Блохин спрашивал?

— Просил прислать ему чародейских стекол, сквозь которые рунную вязь разглядеть можно.

— То есть сам он чародеем не был? — спросила я для проформы.

— Был, Геля.

Дернув на себя ящик стола, я достала свои очки с чародейскими стеклами, водрузила их на нос и отобрала письмо у присевшего на освободившееся подле меня место Ивана. Я-то ни разу не чародейка.

— Теперь видишь? — спросил Зорин с сочувствием и показал, куда смотреть. — Это аркан на Семена, чтоб только он конверт распечатать мог, это на скорость. Он, кстати, наложен прескверно.

— Вот-вот, — поддакнул шеф. — А как тебе, Ванечка, призыв к стихиям с ошибкой в каждом втором символе?