Марина Ефиминюк - Лучшие враги [litres]

После освобождения Холту надлежало покинуть Сартар, желательно немедленно, но коль переход через семь королевств проходит только раз в сутки, то оставшиеся два часа ему все-таки позволили провести на сартарской земле. Под мою ответственность, само собой.

– Прости, – буркнул он между делом.

Учитывая, что за все годы нашей дружбы Холт Реграм никогда не говорил этого волшебного слова, способного решить много проблем, я подавилась сладким кофе с молоком.

– Я не услышала, повтори еще разок!

– Проклятие! Прости меня, Эннари Истван, я вел себя как кретин! – обозлился Холт.

– Рада, что ты это понимаешь, – хмыкнула я, пряча улыбку за чашкой.

Он с брезгливостью отодвинул горячий котелок с похлебкой:

– Теперь, когда я покаялся, могу рассчитывать на что-нибудь поприличнее кислой капусты?

– А как же местные традиции? Я решила, что ты хочешь ощутить всю полноту сартарской самобытности.

– Ощутил уже, – буркнул он.

– Все равно ешь похлебку, она отлично помогает от похмелья.

Через два часа мы стояли перед воротами и прощались, крепко обнявшись, как в старые добрые времена, когда он еще не надумал признаваться мне в любви. Фрак он подчистил магией и теперь выглядел прилично. Отвратительный запах застенка тоже выветрился.

– Поверить не могу, что меня выставили из королевства, даже не позволив собрать вещи, – возмущался Холт мне в волосы.

– Ты нарастил уважаемому человеку, секретарю его величества, рога. Ветвистые! – припомнила я. – Тебя выпустили только потому, что я пригрозила именем Парнаса. Он, к слову, еще не знает, что оплатил за тебя штраф.

По гулкому залу разнесся свисток, предупреждающий о скором перемещении. Этот магический сигнал неожиданно поднял волну злого сквозняка, рванул одежды, раскачал королевские стяги, висящие под потолком. Холт потерся о мою макушку гладкой щекой, никогда не встречавшейся с бритвенным лезвием, отодвинулся и обнял лицо холеными прохладными ладонями.

– Я не жалею о своем признании, Энни. Носить его в себе было тяжко. – Он помолчал. – Ты мне разрешишь… хотя бы один раз.

Мы смотрели глаза в глаза.

– Только не увлекайся, – едва-едва улыбнулась я.

Поцелуй с лучшим другом даже поцелуем было невозможно назвать – едва заметное касание губами губ. Символ прощания, способ попросить прощения. Прошлое должно оставаться в прошлом, и мы с Холтом по взаимному согласию – ладно, по моему безмолвному настоянию – закрывали гримуар с общими историями.

Он отстранился и направился к воротам, но через пару шагов притормозил и обернулся:

– А может…

– Нет! – резко выпалила я, дескать, уходя уходи, встретимся на ритуале вызова демона, когда твоему сыну исполнится тринадцать лет. – Сама соберу твои вещи.

– Хотя бы на свадьбу пригласишь?

– Вряд ли, – покачала я головой.

– Правильно, я все равно не смогу пожелать тебе счастья с этим светлым праведником.

– Обязательно дам знать, как назову первенца.

– Тебе всегда было плевать на чужие чувства, темная Истван, – усмехнулся он мне в макушку, подойдя снова. – За это я тебя и полюбил. И все-таки счастья тебе, Эннари! Не забывай, что в любой непонятной ситуации надо проклинать.

– И поэтому тебя выставили из Сартара пинком под зад, – намекнула я, что принцип несколько устарел. – Напиши, когда доберешься до поместья.

– Волнуешься?

– Не хочу тянуть с отправкой твоего сундука в Деймран. Вдруг ты опять решишь, что спишь там, где твои вещи? – все-таки съехидничала я, напомнив о той хмельной ночи.

Прежде чем исчезнуть в воронке перехода, Холт снова оглянулся и крикнул:

– Он отличный чародей, темная Истван! Заключи с ним сделку!

«Слушай умных людей! Они плохого не советуют. Светлый незаменим в хозяйстве темных», – оживилась внутри магия.

Эбигейл с Летисией уезжали ранним вечером, когда уходящее солнце окрашивало замковые крыши бронзовым золотом. Видимо, весь день они собирали вещи. Я успела вернуться в Истван из столицы, привести себя в порядок и, прихлебывая из чашечки кофе с молоком, из окна своей гостиной следила, как прислужники грузили подводу. Поднимали массивные дорожные сундуки, надежно подвязывали веревками, чтобы не вывалились при портальном переходе.

Вскоре появились мать и дочь, одетые в дорожные костюмы. Провожать их никто не вышел, даже отряд преданных розовых канареек предпочел не высовывать носы. Если кузину отправили в ссылку приказом Парнаса, то Летти, похоже, решила переждать ссору с озлобленной Мириам на другом конце королевства. За завтраком сплетницы шептались, что тетки скандалили до самого утра. Жаль, до магической схватки не дошло.